общение, помощь, советы по проблемам участников ликвидации катастрофы на ЧАЭС и пострадавших от неё, и др. техногенных катастроф

Вот так изучали (разбуриванием скважин и проходкой шурфов) физико-механические и радиационные параметры эпицентральной зоны объекта Чаган - первого промышленного ядерного взрыва. Диаметр воронки примерно 600 метров, глубина - 100 метров.


Фото воронки.

Немного об организации производившей работы на полигоне по программе – мирных промышленных взрывов.
Работы на 1004-й – объект Чаган, как впрочем, и на многих других объектах полигона, проводила экспедиция 113 ПромНИИпроекта. Начальник экспедиции в то время Чернышев Валентин Иванович, главный инженер Терещенко Юрий Иванович, старший геолог – Игорь Леонтьев, старший гидрогеолог Юрий Лыков, старший геофизик Валентин Латышев, заведующий комплексом лабораторий Володя Шпаковский, руководитель службы «Д» автор этих строк. В службе «Д» в то время работали два выпускника из Томска Валерий Зык и Виктор Мироненко. Куратором программы исследований от ПромНИИпроекта был Прозоров Лев Борисович, приезжал он со своей командой – Николай Щетинин, Маркоткин, Юра Анохин, Людмила Глинская, остальных не помню. Со своей программой приезжал Юлий Лебедев. С Лебедевым у меня была совместная работа, которая к службе "Д" отношения не имела. это кроме тензометрирования элементов строительных конструкций и штольни,куда закладывался заряд, определение мощности взрыва по скорости разлета кусков породы с использованием 2-х скоростных кинокамер - 10 тыс. кадров в секунду в режиме 2Д.

В комплекс работ экспедиции входили изыскания по:

топо-геодезии – измерение величины геодезических отметок до и после взрыва, а также динамика процессов усадки пород;

геологии – изменение геологических параметров пород в эпицентральных зонах взрыва, развитие трещиноватости, изменение физико-механических свойств пород и т.д.;

гидрогеологии – изменение баланса и химического состава подземных вод, в связи с изменением геологии пород, миграционные процессы;

геофизике - гамма каротаж и целый комплекс неразрушающих измерений (поскольку любой пробоотбор автоматически предусматривает некоторую деформацию и отличие структуры и свойств образца от исследуемой среды).

Для реализации программы исследований производилось бурение скважин с отбором керна; проходка шурфов с многократным послойным отбором материала, откачки и отбор проб воды с различных горизонтов. Буровых бригад в экспедиции было много, поскольку мы вели аналогичные работы на скважинах 1003-й, 125-й, Т1-Т2-Т3, и на камуфлетах 102, 105, 106, 108 и др. Каждый объект был уникален и работы велись по отдельным программам.
Сотрудничали с другими подразделениями полигона и не только его, по принципу, Вы нам – мы Вам. Это службы полковников Богданова и Турапина на научно- исследовательском секторе, лаборатория Феликса Ровинского в ИПГ (институт Прикладной Геофизики) и др..
По каждому виду изысканий представлялись отчеты в головной институт. Служба «Д» предоставляла два отчета. Один в службу ТБ и РБ головного института по дозам и загрязнению одежды и оборудования, второй комплексный в исследовательский центр, где были представлены данные радиометрии, спектрометрии и радиохимии по конкретным объектам и выполнявшимся работам, а также зависимости радиационных характеристик от состояния определенной среды или вида работ (рисунок представленный в посте viewtopic.php?p=15074#p15074, тоже из отчета службы Д).
Так совместно с гидрогеологами в районе скв. 102 (взрыв «камуфлет» - без выброса грунта) была произведена работа по принудительной миграции радиоактивности из центра в периферию. В скважину эпицентра подавалась под большим давлением вода, а из периферийных скважин производился пробоотбор. Результат – даже трещиноватая зона песчаников явилась хорошим фильтром. На расстоянии 300 м. от эпицентра загрязненность воды не превышала ПДК.

Данный пост о Толе Матущенко - сталкере Семипалатинского полигона (пусть меня простят, но мы называли друг друга просто по имени) Как о специалисте, докторе наук, профессоре написано достаточно много. Хотелось бы, чтобы услышали о человеке и друге. Вспоминаю встречи в городке, на квартире Матущенко. Собирались, все тогда еще молодые и не маститые, с женами и без. Волков, Лоборев, Вопилин, Айдин, Шеремет, Сафонов, Кожара, Гавриков и…, всех не упомнить. Разговоры почему-то сбивались на работу и науку. Слышалось – приведенные величины, дробные степени и т.п. Энтузиазм…
Москва. Кафе Валдай – банкет после защиты. Обмываем молодого КТН.
После переезда Толи в Загорск общались редко, но из виду друг друга не теряли.
1986 год. Чернобыль. Детсад, где мы на тот момент проживали. Вымотались за день. Настроение так себе. Вдруг заходит Матущенко, говорит – еле вас разыскал и у меня для вас презент. Вытаскивает четырехгранную бутыль со спиртом. Уговорили ее. В финале сакраментальная фраза Валеры Челюканова – что-то мужики, трезвый я как дурак, пойду спать.
В Чернобыле совместная работа. Тесно сотрудничали с НЦ МО и с его руководителем с Львом Николаевичем Ильиным.
После Чернобыля, Москва. Толя тогда уже работал в Минатоме. Часто встречались по работе. Меня пригласил зампред Комитета по внешним связям Минатома Каширский в качестве эксперта в разработке проекта Соглашения о ликвидации последствий испытаний ядерного оружия на территории РК ( с 27 по 30 июня 1994 г., а также в последующих мероприятиях по реализации Соглашения). Были и другие общие дела.
Не теряли друг друга и после моего переезда в Ессентуки. Храню его подарки – книги, в одной из них его собственноручные правки.
Не верится, что его с нами уже нет.

Ниже некоторые фотографии, книги с его авторством и некоторые документы о совместной работе.







Матущенко в полости ядерного взрыва.






Офицеры одного выпуска Ленинградской академии со своим начальником полковником Турапиным. Слева на право Матущенко, Турапин, Волков и Лоборев.