форум чернобыльцев

УВАЖАЕМЫЕ ФОРУМЧАНЕ!

Эта Вторая Книга авторов под литературными псевдонимами – ВИГАДНИК и СТРОКУЛИСТ. Что в переводе на русский и то и другое означает – СОЧИНИТЕЛЬ.

Книга наполовину выдумка авторов и наполовину взята из записей Гостевой и Форума.
Все герои этой книги реальные люди … Авторы намеренно изменили их фамилии…
Просим строго не судить авторов, так как литературного образования нет, и всех хитромудростей писательского труда они еще не освоили. Но стремятся к этому.

Итак, Вашему вниманию предлагаем ознакомиться с несколькими Главами Новой Книги:


__________________________________________________________________________________________________________

P.S.
Первую Книгу под названием: ЖИЗНЬ И СУДЬБА НЕКОЕГО ЛЕЙТЕНАНТА-РАЗВЕДЧИКА... можно почитать

На Сайте Проза.ру Вот ссылка: http://www.proza.ru/2014/03/22/1138

Глава 1

…Прошло время…
За это время успело многое измениться. Изменились и имена героев предыдущего повествования, новыми, но, конечно же, узнаваемыми, как прежде.
Но… Не изменились, чаяния, надежды, и проблемы (порой надуманные), накопленные (или недавно появившиеся) за много лет…

* * *
Откинувшись спиной на компьютерном кресле, Великанов Яков Александрович (или просто Як Ляксандрыч) прикрыл усталые глаза.
"Этот Законопроект просто необходим, - задумался он. - Он нужен инвалидам Чернобыля как воздух. Жаль упущенного времени. В общем, я должен его написать и вбросить в Думу. Ясное дело, что сначала в свою. Ну, а после он пойдет в Имперскую".
Эти думы и задумки сидели у него в голове с начала 2000 года и не давали покоя.
Даже тогда, когда он подносил ко рту бутерброд с красной икрой, начиналась икота, и молоточки стучали в голове, круша изнутри крышку мозга.
"Первый Закон получился неудачным. Надо исправить и внести массу изменений. Надо даже поменять всю концепцию и форму написания", - подумал он опять.
Великанов открыл глаза и одним указательным пальцем правой руки стал давить на клавиши клавиатуры компьютера…
Через пару часов, плодотворной, как думалось ему, работы, он набрал секретный, только ему одному известный, номер телефона Президента Верховного Союза Чернобыльцев России Мишина Вячеслава Лейбовича, сказал: – Жди. Срочно выезжаю.

* * *
Собрав необходимые вещички, он поспешил на Московский вокзал. Хорошо, что «Сапсан» не успел еще отойти, и билетов на него было предостаточно.
Взяв билет, он вышел на привокзальную площадь. До отправления поезда еще оставалось куча времени.
Проводить Великанова в Столицу, на такси, подъехал Гордый-Собой. А, через некоторое время, следом за ним, подгреб Штифтен с двумя женами и кучей детей.
Рядом с машиной, на которой приехал Штифтен, остановился микроавтобус «Газель». Из него вышло человек десять странных, гендерного вида то ли мужчин, то ли женщин. Кто из них кто, разобраться было не возможно. По-видимому, это были иностранцы.
Все были одеты в голубые куртки с изображением на груди радуги, и клетчатые брюки.
- А это кто такие? - Спросил Великанов - Странные. Кто из них женщины, а кто мужчины? Не понятно.
- А тут и понимать не чего. Это за мной все время ходят финские адвокаты, - ответил Штифтен. - Но они не будут нам мешать. Они за нами не пойдут. Подождут возле машины.
Штифтен крикнул в их сторону по-фински:
- Odota minua здесь! Не, jossa ei! А то pää откручу (Стойте здесь! И никуда не ходите! А то голову откручу!).
- Да не бойтесь. Они все равно через рамку не пройдут. У них доллары в кармане и Евро, а в них металлическая нить. Рамка зазвенит. Они это знают. К тому же полно полиции. А там знаешь, что может быть с долларами и евриками?
- Ну что, может по маленькой? - воскликнул Штифтен - и компания двинулась в привокзальный буфет.
В буфете они взяли себе три пива «Жигулевское Барное», самое дешевое, какое было там, и шесть бутербродов с колбасой «Салями».
Детям (жены остались сидеть в машине) Штифтен купил 10 булочек с молочными сосисками.
Еще взяли себе три пластиковых стаканчика с пакетным чаем «Липтон», а детям три бутылки лимонада «Буратино».
Чай из стаканчиков Штифтен вылил в фикус, который стоял в горшке возле столика. Достав из кармана бутылку водки, обернутой в газету, он налил в стаканчики по половинке.
- Ну, что! За Удачу, - произнес тост Гордый-Собой, и они, не чокнувшись, выпили содержимое, закусив бутербродами. Дети Гарри Алексеевича уплетали булочки с сосисками и запивали лимонадом.
- Расскажи стишок, - попросил Штифтен самого маленького из них. – Яков Александрович послушает.
Мальчуган поднял голову и стал декламировать:
«Жил человек рассеянный
На улице Бассейной…»
Когда мальчуган кончил рассказывать стишок, то возникла пауза.
- Это ты что ли написал? - спросил Гордый-Собой у Штифтена.
- Ага - ответил Штифтен - у меня таких стихов полно на СТИХАХ.РУ
- Не бреши, это Маршак, - произнес Великанов. - Да, ты обещал принести мне что-то по машинам там. Кажется злоупотребления по растаможке и там какие-то показательные дела. Принес?
- Я ПОСЛЕ принесу и покажу, - ответил Штифтен. Эту фразу он говорил всегда и всем, кто просил что-то показать или дать копию.
- Ну что, может еще по маленькой? – предложил Гордый-Собой.
- Ну, давайте еще по одной. - Гарри Алексеевич разлил и все выпили.
Великанов, не допив поставил свой стаканчик на край стола.
К стаканчику незаметно протянулась чья-то маленькая ручка и утащила его под стол. Через секунду стаканчик опять стоял на краю стола.
Великанов взял его и хотел допить, но стаканчик уже был пустой.
- Видно пролилось, - подумал он.
- Ну что, давайте еще по чуть-чуть - сказал Штифтен.
Содержимое бутылки в газете было разлито по стаканам. Пустую бутылку Штифтен отдал одному из своих детей. Тот побежал в буфет и стал требовать от буфетчицы 20 копеек. Та замахала на него тряпкой и заорала - Я тебе сейчас дам! Так дам, что целый год помнить будешь! Забрала у него пустую бутылку и засунула ее в ящик под столом стойки буфета.
- Я пропущу, - сказал Великанов
- Да ладно, чего там, - сказал Штифтен. - Давайте на посошок.
Великанов опять взял свой стакан, и они все разом опрокинули содержимое в себя.
Доев остатки бутербродов, они взялись за руки.
Ну что, «нашу», - напоследок сказал Гордый-Собой. Дети Штифтена сгрудились вокруг них и все потихоньку запели:
«Дремлет притихший северный город
Низкое небо над головой
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой
Что тебе снится крейсер Аврора
В час, когда утро встает над Невой
Может ты снова в тучах мохнатых
Вспышки орудий видишь вдали
Или как прежде в черных бушлатах
Грозно шагают твои патрули...».
- Всё, расходимся, - сказал Великанов, увидев, что в их сторону направилось несколько сотрудников полиции.
Компания стала целоваться. Дети обхватили ноги Великанова и стали голосить:
- Не уезжайте, дядя Яша!
- Хватит об меня вытирать ваши руки и губы! - строго сказал он.
Достав из внутреннего кармана куртки карамельного Петушка, он дал его самому маленькому.
- Нате, грызите по очереди.
Петушок был облеплен всякими прилипшими крошками.
- Это не тот ли малец, которым ты дыру в днище баркаса закрывал? - Спросил Великанов.
- Не-а. Я его не взял, он чихает. Дома с няней финской сидит, - ответил Штифтен.
Компания разощлась в разные стороны.
Гордый-Собой обернулся и поднял руку вверх. - Будем надеяться! - крикнул он.
Великанов уже не смотрел в их сторону, так как спешил к вагону поезда.
У вагона он увидел, что один из друзей Адвокатов Штифтена о чем-то разговаривал с проводницей. Великанов показал свой билет и зашел в вагон.

* * *
В «Сапсане» он заказал стакан чая, и вытянув свои длинные ноги задремал.
Ему приснился сон:
«Он сидит в Имперской Думе и возглавляет там Комитет по Законодательству вместо Пузыря. В другом кабинете сидят помощники. Это были – Сибирькин-Запойцев, Извлечёнкин из Кёнигсберга, Вяткин, Гордый-Собой.
В соседнем кабинете по «Медицине» сидит Штифтен-Обещалов.
В кабинете по «Борьбе с Коррупцией» и «Спорту» (так как в свое время служил в спортвзводе) сидит Шулеров-Болтунов из Калуги.
В кабинете по «Военной и Мобилизационной реформе» сидит Самылкин из Тамбова.
В кабинете по …. И так далее.
В общем, все «свои».
Потом Он проснулся. «Сапсан» еще не тронулся от вокзала.
В уме промелькнуло врезавшееся в голову стихотворение Маршака, которое рассказывал сынок Штифтена:
«Это что за остановка,
Бологое иль Поповка?
А с платформы говорят:
Это город Ленинград».
Но вот поезд, наконец-то тронулся и Великанов опять закрыл свои глаза…

* * *
Проснулся Яков Александрович от того, что его за плечо трясла проводница.
- Приехали. Вставайте и выходите. А почему Вы чай так и не выпили? - сказала она. - Такие шутки у нас не проходят. Чаю принесите, а сами не пьете. Отрываете только от дел. Я его Вам с собой дам, не выкидывать же - и взяв стакан, вылила остывший чай прямо в портфель. С подноса она схватила еще другие стаканы с недопитым чаем пассажиров и тоже вылила их туда же.
- Вы что делаете!? - закричал Великанов. - Там у меня важные бумаги! Там у меня Законопроект! Я инвалид Чернобыля! Я орденоносец! Я большой начальник. Я из судов по индексации ВВЗ не вылазию!
- Да пошел ты, со своим законом и судами! - Вскрикнула проводница. Сейчас бригадира позову. Он тебе в глаз даст. Писака, хренов, нашелся! Чаю ему принесите! Давай на выход! Девчонки! Бригадира сюда позовите! - Завопила она. - Насилуют!
В проходе вагона показался квадратный мужик в железнодорожной форме. Глаза его горели, а из рукавов железнодорожного кителя торчали огромные, как гири, кулаки. Великанов выскочил из вагона и побежал по перрону Ленинградского вокзала.
На подножке вагона позади него остались стоять проводница и тот квадратный мужик. Мужик засунул два пальца в рот, и стал свистеть.
Проводница закричала: «Хватайте его!»
Потом оба засмеялись и зашли обратно в вагон.
Великанов мчался по перрону, как угорелый. Из портфеля лился чай, оставляя мокрые следы на брюках и асфальте.
Он подскочил к такси. - Свободен? - Спросил он.
Таксист, по-видимому, таджик, посмотрев на него, ответил:
- Салам алейкум. Ето что за мокрые пятна? Хайр то боздид - произнес он, продолжая жевать чебурек (в переводе обозначает – Таких, не везем). - Нервамба бози накун! (не раздражай меня), - резко крикнул таксист
Великанов отскочил от машины и подскочил к «бомбиле».
- На Второй Самотечный переулок, шеф. Заплачу, сколько скажешь.
Машина тронулась и они поехали…
Президент, уже ждал его…

Глава 2

- Ну как ты?
- Да ничего.
- А ты как?
- Да так себе.
- Ну, что? Начнем? - Обменялись они короткими репликами.
Великанов сел за стол и достал бумаги, подмоченные чаем.
- Это проводница подгадила, - сказал он. Чаем залила.
- Да ладно тебе, - сказал, Президент и загадочно улыбнулся. Небось, баловал?
- Не-а. - Ответил Великанов Мне нельзя сейчас. Я болел сильно.
- Итак, давай посмотрим, что ты там навалял, - сказал Президент.

* * *
Статья 1. «Данный Закон распространяется на лиц ставших инвалидами в связи аварии на ЧАЭС и другие категории, приравненные к ним по статусу. Также считать приравненных к ним Моряков кораблей и судов с атомными носителями. Летчиков всех видов самолетов и космонавтов…»
- Это я уже наперед. Там говорят, тоже радиация летает. Попробуй без скафандра выйди в космос или на самолете полетай.
- Тогда и подводников давай впишем, и работников судоремонтных предприятий.
- Это святое. – Согласился, Президент и черканул на листе. - Считаю целесообразным вписать сюда еще шахтеров урановых шахт и работников Чернобыльских музеев. А то приносят всякую фигню, а от нее фонит, как от свиного гриппа инфекция.
- Тогда туда надо еще дописать про воздушные шары, дирижабли, дельтапланы. Мотодельтапланы, само собой разумеется, тоже.
- Что ты там пишешь? Я имею в виду пилотов, - сказал Президент. А ты пишешь сами аппараты. Аппаратам статус не нужен.
- Ага, - ответил тихо Великанов, грызя кончик ручки.
Статья 2. «Снять зараженность со всей местности, которая считалась пораженной радиацией. Всех лесничих и охотоведов ликвидировать, как накопителей радиации…»
- Они там шляются и как накопители после становятся. Камикадзе, одним словом. Нам это не нужно. Я тебе выдам после старые наганы и патроны к ним. Их когда-то ВОХР носил. Помнишь, были такие? Раздашь своим самым проверенным и надежным хлопцам в Питере, и решите по-тихому этот вопросом с ними. Представляешь, какая экономия средств будет? Государство нам спасибо скажет, - задумчиво прошептал Президент.
Ага, - ответил Великанов. Я давно эту мысль вынашивал. Дума подрубала. Страна должна быть без прыщей и чирьяков. Пусть люди ходят в лес и собирают там грибы и ягоды. Доят коров, сдают и продают молоко. Собирают мед и цветы. А то страсти нагнали: в лес не ходи, переселяйте из районов, компенсацию платите, детей лечите. Хватит! Всё!
Президент выслушал его и сказал:
- Первую партию наганов отдашь Штифтену-Обещалову и его детям. Эти не подведут. Остальные - по лояльности. Да не жалей. Если надо, мы еще подкинем. Тут на складах этого добра полно. Не забудь, самым проверенным партию послать - Сибирькину-Запойцеву в Омск и Шулерову-Болтунову в Калугу.. У этого рука точно не дрогнет. Глаз выверен. Он еще в училище стрелял лучше всех.
- А зачем Сибирькину-Запойцеву то? Ведь там нет зараженных территорий.
- Сейчас нет, а завтра может и будут. Там ветер с Фукусимы долетает, - ответил Президент. - Да и человек он не плохой. Пригодятся там револьверы.
- А умеет он хоть с ним обращаться? Например, на предохранитель поставить, перезарядку сделать? - Спросил Великанов.
- Обижаешь - ответил Президент - Знаешь, как говорится - «Слово не воробей, вылетело, не поймаешь». К тому же его за язык никто не тянул и, он сам по «клаве» стукал. Ты же читал сам, как он написал: «…Служил на флоте и был на Новой Земле и в Анголе, когда Замок Амина брали…»
- Ну, хорошо. А Шулеров-Болтунов часто в прострацию и анабиоз уходит. Что тогда?
- Да ничего страшного, - опять ответил Президент. Положит свой наган под подушку, а другой внучку даст. Он у него «Настоящий Чернобылец»! Разберется, небось, где леспромхоз находится и охотоведы сидят. Лосей они, видишь, в лесах кормят! Соль им сыплют! А нашастаются по лесу - так прямо источник излучения он них. После по магазинам шныряют, в автобусах ездят. А там же масса людей. Кто их защитит? То-то. Только ликвидация и ликвидация! Полная и безоговорочная!
Надо бы еще над этими рыбаками подумать разными, и обществом Охоты. Они тоже по камышам и лесам шастают. А значит разносчики радиации.
- Я согласен, - сказал Великанов. Не будет их - меньше проблем будет. Страна должна забыть про разные «пятна». Она должна быть «чистой». Пусть весь Мир знает. К слову, хочу добавить. А, ведь в голове рыбы эта пакость тоже накапливается. Надо обязательно насчет рыбаков подумать основательно. Ну, сами то пусть жрут. А есть же и, которые продают.
- Ага, - согласившись, кивнул Президент. - И еще. А затонувшие подводные лодки всякие. И вообще. Надо, может, будет решать и эту проблему? Запретить лов рыбы в морях и океанах, где были такие аварии. Тоже продумай в этом законопроекте.
Ну, давай дальше. Что там у нас?
Статья 3. «Разрешить инвалидам Чернобыля (муж) подглядывать в женском общем зале бани.
Разрешить подглядывать на пляжах в раздевалках и на нудистских пляжах.
Инвалидам Подразделений Особого Риска (ПОР) разрешить подглядывать только одним глазом.
1). При подглядывании разрешить использовать бинокли, подзорные трубы, очки, зумы фотоаппаратов и фотокамер…»
- А нет тут дискриминации? - Спросил Президент.
- Да есть чуток. Но женщины не подглядывают обычно. Тем более инвалиды, - ответил Великанов. Я этот вопрос давно изучал и проводил эксперименты. Вообще то нужная статейка. Можно даже во вкладыш удостоверения этот пункт вписать. Мало ли что! Все равно уже все почти не опасны.
- Во вкладыш мы это вписывать не будем. Но за этот пункт придется повоевать. Думаю, протолкнем, - ответил Президент.
- Надо еще к этому привлечь Извлечёнкина из Кёнигсберга и, может, Вяткина из Кирова.
Вот последнее сообщение от Извлечёнкина. Я еще не читал, по какому вопросу. Может быть и по этому, насчет подглядывания. – Великанов стал читать вслух:
«…мы с Юрием так давно друг друга знаем, что ему и мне, жуткому бармалею из самых недр СЧР, при абсолютно совпадающем мнении по существу вопроса, совершенно не составит труда создать единую сопряженную формулировку по обозначенному вопросу. Скажу более того, и меня, и любого другого руководителя региональной организации, епт, эта неопределённость и начальственная блажь уже достала. Так что не составит абсолютно никакого труда на ближайшем же заседании ЦС обрешить этот вопрос. Единственно - он будет в начале апреля, и смогу ли я лично поехать-пока большой вопрос, но тогда поедет мой зам, который всё это сделает не хуже меня. А пока (время пошло) предлагаю направить усилия для выработки абсолютно безупречной формулировки, поскольку сегодня увиденное меня повергло в некоторое уныние. А от себя могу пообещать, что при такой единой, всех устраивающей формулировке, сумею привлечь к положительному решению большинство членов ЦС - пока ещё меня там уважают…».
- Вот видишь, - сказал Президент. Мне кажется, что он это написал именно по этому вопросу.
- Тут у нас один случай был в Питере. Одному нашему я помог на МСЭКе. Сделал ему «вторую» со связью. После этого он обратился в Мэрию с просьбой предоставить ему другую квартиру. Я ему тоже помог чисто символически. За копейки, можно сказать.
- А что его не устраивало? Этаж, соседи? – спросил Президент.
- Нет, - ответил Великанов. Мы в заявлении написали, что из окна видны окна женской бани. Это очень волнует. Даже это вредно.
- Ну и как после? - Спросил Президент.
- После пришла комиссия. Председатель комиссии сказал, что ничего же не видно! Тогда наш инвалид ему говорит: - А вы на шкаф залезьте!
- Так это он головой со шкафа упал, что ли? - Хихихнул Президент.
- Ага, - ответил Великанов. - Да довольно сильно. Потом прибежал ко мне, чтобы я помог с группой. Побегать пришлось. А вот если бы этот Закон был, то он просто бы пришел в баню, показал удостоверение нашенское, и ему разрешили официально подглядывать через щелку в дверях или дырочку в стене. В общем-то, нужная статейка.
- Давай далее. Что там у тебя?
«… Отменить компенсацию на питание, заменив ее одноразовым массажем, раз в месяц, в кабинетах общей физиотерапии местных поликлиник...»
- А где пиявки и иглотерапия? Почему не внес? Я люблю пиявок. А еще когда рыбки ноги щекочут. Ты был в Таиланде?
- Нет - ответил Великанов
- Там ноги в бассейн засовываешь и рыбки тебе кожу шелушат, - стал оживленно рассказывать Президент. - Ноги после как у младенца. Тут один умник у нас из Правления пошел в зоопарк и ноги в аквариум засунул. Рыбы тут же передохли. Полицейские его захомутали. Еле его отмазал. Лучше бы он свои лапы к змеям в террариум всунул или свой зад к дикобразам между прутьев клетки вставил. Рыбок ему подавай! Вот как тут с такими ездить по заграницам!? В следующий раз тебя с собой возьму. Ты как насчет Тайских ночных клубов? Можно Сибирькина из Омска с собой прихватить. Он заслуживает. Ведь какое толковое заключение на очередную поправку Вяткина дал! Наш человек.
- Нет! С Сибирькиным не поеду, - сказал Великанов.- Точно повяжут. Я читал, что там даже на их портрет короля нельзя ругаться. А сидеть в тюрьме мне не хочется там. Жара под 50.
- Ну ладно, не возьмем. Так и быть. Я после сам с ним поеду, без тебя, - произнес Президент. - Давай дальше:
«…Все инвалиды должны каждый год покупать знаки, выставленные на продажу Центральным Советом СЧР.
Покупка памятного Знака является обязательным актом благотворительности и доблести...»
- Только те, кто далеко живет должны раньше покупать, - сказал Великанов. - Пока дойдет. Я вообще считаю, что надо разделить всех на «далеких» и «не далеких». Можно даже в удостоверениях вписывать: «Далекий или не далекий».
- Нет. Это как то не хорошо, - сказал Президент. Как-то плохо звучит. Вот, Ты, сколько ехал сюда? Часа четыре? Это не так далеко. Значит, Ты кто? Вот то-то! А ты умный. Без тебя Законодательство остановится наше.
- Ага. Понял, - ответил Великанов. Я тогда этот вопрос поднимать и вписывать не буду.
Далее:
«…Разрешается носить Знаки на куртках, рубашках, пальто, плащах и других вещах. Разрешается сверлить в них дырочку и носить на цепочке или на веревочке, на шее…»
- Это, во-первых памятный знак. Вот и пусть память постоянно будет с каждым.
Надо еще будет обмыслить и перетереть эту статейку, - подумал Великанов.
Итак, далее:
«…Пенсионное обеспечение проводится согласно закону о пенсиях…»
- Просто и понятно. А то - дайте мне вторую пенсию! А мне - военную. А мне - 3 ЕДВ. А мне - 4… Хватит! Все! Точка! - Сказал Великанов.
Президент опять кивнул головой. - Надо поконкретней и побольше тут обмозговать. Ты давай пока поезжай домой, а потом через недельку приедешь, и мы подумаем.
Тут мне доложили, что Вяткин в обход нас, хочет поправку пропихнуть в Думу. Тоже надо обмозговать...
- Ну, ладно. Давай. - Они обнялись и стали целоваться. - А у тебя усики более щетинистые, - сказал Президент. Расскажешь, как ты ухаживаешь за щетинками? Каким шампунем пользуешься. Чем подбриваешь.
- Хорошо - ответил Великанов, и, сложив бумаги в портфель, пошел к выходу. Из портфеля все еще что-то капало и там, где он стоял, натекла лужа.
- Ничего, подотрем, - подумал Президент. Хорошо, что есть еще верные друзья на кого, пока, еще можно положиться. Может быть, даже этот Законопроект выложить на Форум и в Гостевой. Пусть люди тоже принимают участие в обсуждении. Может, кто чего дельного подскажет. Впишем только так, - подумал Президент. - Всё! Выносим на всеобщее обсуждение! Не одному же Великанову думать. Нагрузка большая на голову. А ему нельзя особо напрягаться.
Ох уж это законотворчество! Ну, просто достало вконец, - произнес про себя он. Потом сел в кресло, и прикрыв глаза, стал думать обо всех Чернобыльцах: инвалидах, вдовах и Лиц из Подразделений Особого Риска…

Глава 3

Выйдя из штаб-квартиры Великанов, вспомнил о бумаге-распоряжении, которую при прощании Президент засунул ему в куртку. Вытащив эту бумагу, он начал читать:
- Распоряжение. Так, так, так, - его глаза промчались по тексту. Прочитав до конца, он вернулся опять на первый этаж, и спустился в подвал Самотечного переулка.

Отыскав нужную дверь, постучал в нее.
- Кто там, заходите, - раздался голос. Великанов открыл дверь и зашел.
Там он увидел невысокого мужчину с усиками в синем халате, надетом на майку не первой свежести.
- Вот,- сказал Як Ляксандрыч и протянул ему распоряжение. Мужчина пробежал глазами и, достав из кармана ключи, открыл другую дверь, расположенную на противоположной стене комнаты.
В комнате был расположен огромный склад, состоящий из полок и коробок на них.
У входа стоял стол. - Посидите тут, а я укомплектую заказ, - сказал мужчина.
Он стал выносить какие-то пакеты и складывать в пустую коробку из-под макаронных изделий. Через некоторое время он сказал - Всё.
Затем немного подумав, положил еще пакет сверху. - Это акция.
- У Вас сумка есть с собой? - Спросил мужчина. - Не-а, - ответил Як Ляксандрыч. Тогда мужчина достал из-под стола огромную сумку, в которой обычно челноки носят и перевозят вещи и грузы.
- Поехали,- сказал он, и начал перекладывать все из коробки в сумку, перечисляя:
- 15 револьверов системы «Наган» 1933 года выпуска, 20 коробок с патронами… Один револьвер я Вам сразу заряжу, на всякий случай.
- Я боюсь, рамка зазвенит, если поеду поездом - пропищал Великанов.
Мужчина в халате достал рулончик фольги, на котором было написано: « Саянская», и стал ей обматывать патроны и револьверы. Получился огромный ком из фольги.
- Теперь даже в эндоскопе покажет просто какую то массу. Скажете, что это жареные куры бройлерные. Кушать в поезде никому еще не запрещали.
- И так - Дубинки полицейские с боковой ручкой - 5 штук.
- А это зачем? - спросил Як Ляксандрыч?
- Да так, на всякий случай. Там раздадите, а одну у себя можете в офисе повесить или поставить возле стола.
- Ножи охотничьи в ножнах - 15 штук, плетки фетишистские - 3 штуки.
Ну, а это уже акция пошла. Это чтобы пытать. - Мужчина положил в сумку кляп с шариком в рот, ошейник на шею, наручники на руки и на ноги. Затем положил сверху резиновую надувную куклу «Симона» и коробку с надувной куклой «Боб 50».
- А вот и насосик к ним. Не будете же вы их ртом надувать.
- Это мне не надо, - произнес Великанов.
- Как это не надо? Надо, - удивился мужчина. - А удары Вы, на чем отрабатывать будете? А там как знать. Не пригодится, тогда подарите кому-нибудь.
Вот к ним еще пару ампул секретных. Можно ими внести заразу или подарить этих кукол в другую организацию.
- Да я сам химик, - произнес Великанов.
- Я не спорю что Вы химик. Но Вы же не венеролог, - сказал мужчина в халате. - Ну что. Вот и все. Может, накатим по маленькой? Понравились Вы мне очень. По такому случаю у меня хороший портвешок есть.
Не, - отказался Великанов. – Мне нельзя. Я лечусь.
- Ну, как хотите, мое дело предложить.
Яков Александрович подхватил баул пошел на выход.
- Заходите еще! Всегда буду рад! - крикнул вдогонку ему мужчина в халате.

* * *

Великанов вышел на улицу. Как ни странно, но баул с подарками от Президента весил не так много. Рука вполне держала его на весу. Мимо проезжала машина с шашечками. Як Ляксандрыч протянул руку. Машина остановилась.
- Куда? - Спросил таксист-таджик
- На Ленинградский вокзал. Если можно побыстрей.
Таксист поставил сумку в багажник и они двинулись в сторону Ленинградского вокзала…

До вокзала таксист-таджик домчал его быстро, не разбирая никаких дорожных знаков.
- Сколько я Вам должен? - Спросил по приезде на место Великанов.
- Две тыщи рублёв,- ответил таксист.
Великанов удивился такой сумме, но ничего не сказав, отсчитал ему деньги и вылез из машины. После того, как таксист вытащил из багажника сумку, он направился в здание вокзала.
* * *
- Только не психовать и не волноваться. Только не волноваться, - внушал он сам себе.
На его счастье полицейский просто указал на сумку и спросил: «Куда едите? Покажите, пожалуйста, Ваш паспорт. Выкладывайте всё металлическое из карманов».
Великанов поставил баул и портфель с бумагами, достал ключи и телефон. Прошел через рамку. Рамка не зазвенела. После достал паспорт, удостоверение инвалида Чернобыля и вложил туда сто долларов. Полицейский посмотрел паспорт, глянул в удостоверение и вернул обратно.
- Что в сумках?
- В одной подарки и еда, а в портфеле документы. Законопроект там новый.
- Проходите гражданин, - не стал больше задерживать его полицейский. Что интересное, то ста долларов в паспорте уже, как и не бывало.

* * *
Пройдя к кассе Великанов, попросил билет в купе на ближайший рейс в скором поезде. На «Сапсане» он боялся встретиться с той проводницей.
- Ночку пересплю и дома, - подумал он. Скорость мне не нужна.
Скорый поезд как раз должен был уже отходить. Взяв билет, он поспешил на перрон и поднялся в вагон. Отыскав свое купе, он вошел в него. Положив баул под нижнюю лавку, он расстелил матрас и залез на вторую полку, сняв только туфли.
- Обойдусь без простыней. Ехать не так много – решил про себя он.
Кое-как примостившись на верхней полке, он прикрылся своей курткой и решил немного подремать…

* * *
«В купе вошла женщина с маленьким мальчиком и девочкой. - Здравствуйте! - сказала она.
- Здравствуйте, - ответил ей Великанов.
- Вот и попутчик. Садимся дети. Скоро ту-ту. Поедем.
Девочка напыжилась и показала на полку с Як Ляксандрычем. - Бабушка, я не хочу чтобы этот дядя ехал с нами. Давай его убьем?
Великанов вылупил глаза на женщину и детей. Женщина посмотрела на него и сказала девочке: «Хорошо, лапочка. Поближе к ночи и убьем. А потом выбросим в окошко. А сейчас пока просто поразговариваем».
- Вы не обращайте внимания на нас,- обратилась она к Великанову. Я еду к зятю с дочкой. Они в Сестрорецке живут. Дети просто были у меня. Я сама из Прохладного. Слышали про такой город? Мы Вас убьем, когда Вы уснете. Так внучка хочет. А она не шутит.
Великанов соскочил с верхней полки и сел на нижнюю. Поезд тронулся.
- Мой зятек инвалид Чернобыля, - продолжала рассказывать женщина. - У них с дочкой очень много детей. Я вот помогаю, как могу.
- Я тоже инвалид Чернобыля, - ответил Великанов. Я в Москву ездил в Центральный офис по делам.
- Ой, как интересно! - Воскликнула женщина. - Мы сейчас пойдем в туалет, а после попьем чая.
Женщина и дети вышли из купе. Великанов полез под полку и быстро раскрыл баул. Засунув руку на дно, он нащупал ком из фольги и разорвал его. В руку уперся заряженный наган. «Хорошо, что тот в халате положил его сверху», - подумал он.
Вытащив наган, он засунул его во внутренний карман пиджака, а баул застегнул на молнию и закрыл крышкой нижней полки.
- Пусть теперь попробуют ночью сунуться,- опять подумал он. - Всех мигом положу.
Минутой позже в купе вернулась женщина с детьми.
Дети сели на полку напротив. Женщина в руках держала четыре стакана чая. Поставив их на столик, она достала из дорожной сумки пирожки и положила их на кухонное полотенце, которое тоже достала из сумки. Рядом с пирожками появилась курица и десяток вареных яиц.
- Присоединяйтесь, - предложила она Великанову.
Дети и женщина стали кушать. Як Ляксандрыч стал пить чай и чтобы не обижать попутчицу взял крайний пирожок.
- А Вы вот этот попробуйте, - протянула женщина ему другой. - Он с ливером. Сама пекла.
Великанов набросился на пирожки, так как весь день не кушал и голод давал о себе знать. Проглатывая пирожки, он, отхлебывая, запивал их чаем.
- Ну, вот и хорошо, - закончив трапезу, сказала женщина, убирая полотенце обратно в сумку.
Великанов очень удивился, когда увидел что дети и эта женщина съели все скорлупки от яиц и даже перемололи куриные косточки.
- Вот так всегда, - улыбнулась она в его сторону. - Ну, а Вы как себя чувствуете?
- Да так, ничего. Правда, ноги гудят. Пришлось побегать по Москве, - соврал Великанов. - Ничего. Скоро пройдет. - Утешила его женщина. - Я же Вам пирожок отравленный дала. Скоро Вы и про ноги свои забудете.
- Как! Как, отравленный!? - закричал Великанов. - Позвольте!
- Да сиди ты и жди, - зыркнула на него женщина. Потом повернулась к девочке и сказала: «Ну вот, скоро дяди уже не будет. Нам надо будет только открыть окошко и вытолкнуть его погулять на улку».
- Я не хочу! - завопил Великанов» и… проснулся.

* * *
С его лба капал пот. Всего трясло. Никакой женщины и детей в купе не было.
- Вот надо же такому присниться, - подумал он. Для верности пощупал внутренний карман пиджака. Револьвера там не было.
- Точно, приснилось, - пробормотал он. На всякий случай он слез с полки и достал из баула заряженный наган, и засунул его во внутренний карман пиджака.
Потом, взгромоздившись на место, он достал записную книжку и ручку, включил надголовный ночник, и под стук колес, стал думать о Законопроекте.
Никто не мешал ему. Купе было пустое. Видно основная масса народа предпочитала «Сапсан».
* * *
- Я должен, должен написать этот Закон. - В голове роем пчел летали мысли. - Если я напишу статью про детей, то меня опять будут ругать:
«Дети первого и последующих поколений ... как пострадавшие от радиации ...»
- Я могу понять Константиныча, у него ДЕЙСТВИТЕЛЬНО есть связь. А скольким поколениям платить? А если взять например маленькую девочку, то в чем она пострадала? ПОСТРАДАЛА. Она пострадала только в одном - ее зачали после Чернобыля. Кто виноват в этом? Или, например, взять мальчика, у которого выросли беличьи уши. Почему Государство должно платить ему? Ну и что с того, если его отец был призван на сборы в двадцать два года. Это не вина Государства. Не фига высовываться! Платить Государство должно за реально причиненный вред. И то, если он будет доказан - будут платить и ребенку. А платить по факту зачатия этого ребенка – этого я не понимаю. Есть же средства защиты. Секс им подавай! А потом дети появляются. Нет, ну никак не могу этого понять. Ну, если так сильно хочется, то езжай себе в Голландию. Там в Амстердаме есть улица Красных фонарей. Наслаждайся хоть, до упаду».

Великанов, прежде чем браться за эту статью, много читал и даже несколько раз туда съездил. Он знал, что в XIV веке в Европе, в ночное время, мостовые были совершенно темны. Поэтому запоздавшие прохожие освещали себе путь фонарями с горящей свечой внутри. Горожане, дабы оградить честь своих жен и дочерей от посягательств подвыпивших матросов, сошедших на берег после многомесячного плавания, обязали проституток подсвечивать свои фонари красным цветом. С тех пор красный фонарь стал символом продажной любви.
С XVI века магистрат Амстердама отдал отдельный квартал города в районе улиц Ауде Ниувстраат и Аудезейдс Ахтербюрхвал, а также вдоль набережной Аудзейдс Фоорбургваль, в полное владение «ночным бабочкам», обязав их платить налог в виде 1 талера с «рабочего места» - кровати. - Это где-то около двух тысяч рублей по нынешнему курсу рубля будет, - прикинул он. - Вот и хорошо. Все же ВВЗ получают. Детей больных у нас быть не должно, - решил Великанов и черкнул в блокноте…

* * *
Вот так лежа, под упоительный стук колес, он размышлял: «Я, как раз, пытаюсь отстаивать точку зрения, что получать компенсации за реальный вред должны только реально пострадавшие. Остальные, за риск, поменьше. Честно говоря, уже звереть начал
- В 12.00 человек скончался, в 15.00 мне уже звонит вдова с вопросом о своих льготах».

Даже в думах своих Великанов никогда не прекращал врать. Это уже вошло в его привычку, врать всем. Врать даже себе.
- Веселые вдовы! Требуют для себя удостоверения, поскольку спали с радиационными мужьями. Все. Я начинаю ненавидеть все человечество. Как я всех ненавижу!
Он залез в портфель, достал из него зеркальце и начал целовать, чмокая, свое отражение.
- Чмок. Чмок. Чмок – раздавалось на все купе. - Вот только его люблю и все, - говорит он сам себе и кладет зеркальце обратно в портфель.
- Кстати, - вспомнил Великанов. - В 90-е годы зашел в магазин спортивных товаров. Стоит шикарный на то время велосипед - «Старт-Шоссе», и табличка рядом с надписью: «Только для инвалидов ВОВ».
- Надо еще про Удостоверения «О праве на льготы» для правления СЧР подумать.
Не знаю, как получится, поскольку в сутках 24 часа, а в неделе 7 дней. Да и здоровье уже не то.
Этот еще Константиныч постоянно лезет. То, то ему дай, то это. Забодал в конец. Ох, как я устал, - думал Великанов. - Я же ему писал-писал, писал-писал.
Вяткин - член СЧР, Великанов - член СЧР, Сибирькин-Запойцев - член СЧР. Кто-то занимается конкретной работой, кто-то - нет. Желающих занять командный пост - море. Желающих работать - не вижу. Ну, вот не вижу и все. Ох, как я устал.
А зайдешь в офис какой-нибудь и где-нибудь в дыре, везде мой портрет на стене пришпандорен. Не надо вешать мое фото! Я имел в виду некоторых товарищей, которые очень любят фотографироваться «на фоне». Постоянные на меня наскоки тоже надоели. Надо же такое придумать, что я спер военный билет из кармана. Я спер военный билет. Дурдом! Он, значит, пришел ко мне, а я спер. Просто ужас! Он точно болен. Шизофреник, одним словом. Правильно я говорил, что не все болячки из-за Чернобыля. Прыщик на левой пятке через 25 лет не обязательно связан с Чернобылем. А эти наскоки земляка из Сестрорецка, что лично я, в сговоре с Президентом и при молчаливой поддержке ЦС поддержал 5-ФЗ.
Так, рассуждая сам с собой, Великанов опять прикрыл глаза, но не дремалось.

* * *
Поезд уже миновал Тверь. Только что он видел в окне надпись на здании вокзала.

Яков Александрович слез с верхней полки, сел на нижнюю, поставил портфель между собой и окном, и, склонившись над столиком, положил голову на руки. Тук-тук, тук-тук - стучали на стыках рельсов колеса поезда.
- Скорей бы уже приехать. А то нервы что то расшалились. Надо будет сходить к знакомому врачу. Может быть, даже лечь в клинику, в которой Штифтен четыре раза лежал. А там может и справку дадут. Зато никто не будет тревожить. В случае чего и не посадят. Мало ли что. Вон как накосячили с растаможкой машин. Всякое бывает. Может даже убрать кого-то, придется.
К тому же еще один тип, замороченный, достал в край! Грозится постоянно, шантажирует, что покажет какую-то бумагу и разоблачит меня. И вот уже 10 лет он мне ее несет. Он так ВСЕМ пишет под чужим Ником: «Принесу. Покажу. Обнародую». А сам не торопится нести. Кстати, тот же человек говорит, что «лично видел» документы, о том что я закоробчил шесть контейнеров с гуманитарной помощью. Штифтена в это дело подпряг, и тот, нет-нет, да туда же. С ним-то ладно, я улажу. Обещаю с землей вопрос решить.
Вот, Блин!
Кто же этот Аноним? Кто скрывается под его Ником? Вопросик не из легких. Надо будет его обязательно выявить. А после разобраться с ним. Однозначно, пытать и пытать! Что там еще ему известно про меня и про деятельность нашей организации? А, так как пытать придется с пристрастием, тут-то эта справка и сгодится, - все это перебрал в уме Великанов Яков Александрович, и стал смотреть в окно на мелькающие путевые столбы…

* * *
В дверь купе постучали и громкий крик: «Поезд прибывает на Ленинградский вокзал», заставил Якова Александровича вздрогнуть.
- Ну, вот, наконец-то доехали, - с облегчением вздохнул он.
Откинув крышку нижней полки, он достал сумку-баул и, подхватив в руки портфель, направился к выходу.
В проходе пассажиры толпились с бельем у дверей купе проводника, сдавая постельное белье и, кому нужно, получали билет обратно.
- Мне это не надо, - подумал Великанов, и только хотел протиснуться сквозь толпу, услышал сзади над ухом:
- Гражданин, а Вы, почему не сдаете белье?
Великанов обернулся и увидел дамочку, решив, что это еще одна проводница вагона.
Она была ухоженной, но не особенно красивой. На вид ей было около сорока. Не толстая, но все же чуточку пухловатая, с широкими бедрами и при этом очень тонкой талией. Ее коротко стриженые волосы были выкрашены в угольно-черный цвет и аккуратно уложены. Брови удалены почти полностью, и только тонкая нарисованная полоска едва заметно намечала их. Что касается лица, то оно было вполне банальным: круглое, с пухлыми щечками, большим прямым носом, неправильной формы губами и небольшими глазками. Цвет последних можно было определить как карий, хотя при разном повороте головы он незаметно менялся. Одета женщина была в темно синюю, облегающую фигуру длинную юбку и серую водолазку с очень интересным вырезом и цепочкой на поясе. Поверх всего на ней был одет железнодорожный китель. В руках она держала чей-то комплект белья.
- Я не брал белье, - сказал Великанов.
- Как это не брал? Может и вот это не вы сделали, - взвизгнула дамочка. Она развернула простынь, на которой красовались огромные пятна цвета глины и песка.
- А вот это кто сделал, я спрашиваю!? Это откуда, по-вашему? - показывая на бельё, визжала она.
- Платите за порчу имущества! Граждане! Посмотрите, что этот гражданин наделал с простыней и пододеяльником, - продолжала истерически визжать проводница.
Все стали смотреть в их сторону.
- Это не я. Я ничего не брал, - растерянным голосом пролепетал Великанов.
- Он не брал! Вы все слышали? А где свидетели? Кто с Вами ехал? Они могут подтвердить?
- Я ехал один, - оправдывался Великанов. - Я писал Закон по Чернобыльцам. К тому же я сам инвалид Чернобыля. Вот мое удостоверение.
- Один он ехал, кто же в это поверит! А, ну плати, а не то полицию вызовем, - продолжала орать дамочка, похожая на проводницу, потрясая бельем. От белья шел неприятный резкий запах.
- Я заплачу, заплачу, только не поднимайте скандал, - прошептал Великанов.
Он достал одну тысячу рублей и протянул проводнице.
- Граждане, смотрите! Сначала он говорил, что это не он сделал. Все слышали?
- Да-а-а! - Хором подтвердили граждане в проходе.
- А теперь платит деньги, то есть признает свою вину. Получается что это он?
- Он, Он, - хором стали повторять граждане в проходе вагона.
В душе Великанова творилось непонятное. Трусливое сердце судорожно дрожало и норовило уйти в пятки. Височная жилка беспрестанно пульсировала, и каждый ее удар отзывался внутри ударом кузнечного молота, пытающегося раздробить его голову.
- Я Вам еще денег дам, только не устраивайте этот спектакль. Я Вас прошу, - прошептал он, и, достав из кармана, пять тысяч, протянул проводнице вагона. Та взяла деньги и, оттолкнув его бедром к стене, прошла вдоль толпящихся пассажиров в купе своей напарницы.
Великанов поспешил следом, и, быстро пройдя мимо купе проводников, поспешил к выходу.
Выскочив на перрон, он подумал, что эту поездку запомнит надолго.

* * *
Как хорошо дома! Ох, как хорошо!
Внезапно кто-то потянул за сумку. Як Ляксандрыч резко обернулся. Сзади него стоял Штифтен-Обещалов:
- А мы тебя встречать приехали, - улыбаясь, полез целоваться он. – Мы узнали, что ты на этом поезде приедешь.
Целуясь со Штифтеном Великанов еще раз подумал:
- Как хорошо дома. Какой все же приятный и обаятельный этот Штифтен. Какое мягкое и гладкое у него лицо, несмотря на бороденку! Как откровенно он любит дарить тепло встречи!
Поцеловавшись троекратно в щеки, он разрешил Гарри Алексеевичу взять баул из его руки. Вторая рука сжимала портфель с Законопроектом.
Вокруг Штифтена опять было много детей. Они все обступили дядю Яшу и пытались его обнять и погладить своими маленькими ручками.
- Ну что, может в буфет, - предложил Штифтен.
- Не. Я хочу домой, - отказался Великанов. - Просто хочу домой, принять ванну и отдохнуть. К часикам пяти поеду в офис и буду думать над Законом.
- Ну как скажешь, - ничуть не расстроившись, ответил Штифтен.
- Да, Ляксандрыч, чуть не забыл. Мы тут с детьми чуть не поймали одного типа. Думаю это тот, кто на тебя анонимки писал. Он на столбах возле офиса листовки клеил. Ругал всех разными бранными словами. Угрожал всех вывести на чистую воду. Только мы его попытались схватить, но он вырвался и убежал. Шустрый, гад, оказался. Но ничего. Мои адвокаты взяли его след. Ни куда не денется. Я его в темноте не особо разглядел. На голове чулок был черный и шапочка. Думали сначала, что негр. Жалею, что не успел сорвать и глянуть, кто это был на самом деле. Вечером я зайду в офис и принесу эту листовку.
Ну что, может, все-таки махнем по малюсенькой? Все равно еще рано очень.
- Ладно, только уважая тебя – сдался Великанов.
Они зашли в буфет и взяли чай с пакетиками «Липтон». Штифтен из внутреннего кармана достал бутылку как всегда обмотанную газетой.
- Я не буду. Я так, для компании, - сказал Великанов.
Тот не стал настаивать, вылил свой чай под фикус и плеснул себе пол стакана. Як Ляксандрыч стал отхлебывать чай и украдкой посматривать на часы.
- Я тоже подумаю над кое-какими статьями Законопроекта,- завел беседу Штифтен, залпом проглотив содержимое стакана. - Я думаю, что необходимо в него внести такой пункт: «Все Инвалиды, кто получает не ВВЗ, а Фиксу, являются террористами. А может даже экстремистами». Я поднимал этот вопрос в гостевой чернобыльцев, но там меня что-то не хотят понять. Не созрели, наверное, еще.
Плеснув себе еще в стакан, он залпом проглотил содержимое, а остатки тщательно замотав газетой, спрятал в карман. Затем они покинули буфет и направились к выходу на стоянку такси.
Изрядно захмелев, Гарри Алексеевич уцепился за рукав Великанова и в полголоса затянул любимую песню, дети подпевали ему, кто как мог:
«Ленинград!
Я еще не хочу умирать,
У меня еще есть адреса, по которым найду голоса.
Ленинград,
Ленинград!
Я еще не хочу умирать, у тебя телефонов моих номера»
Внезапно Великанов остановился. В глубине вокзала, он увидел женщину с девочкой, которые приходили к нему во сне ночью в купе.
- Смотри. Смотри. Это она, - взволновано произнес он, показывая рукой.
- Кто она? – не мог сразу сообразить Штифтен, вертя головой.
- А-а! Да это теща моя. Она из Прохладного недавно приехала. Вы что, раньше виделись, что ли? Она помогает нам с детьми.
- Мистика - произнес Великанов, и, взяв баул и портфель, поспешил к выходу.
Женщина с девочкой пристально сверлили его взглядом. Зло усмехнувшись, женщина достала пирожок из кармана и повертела им.
- Магия и все. Кошмар. - Подумал Великанов, проходя недалеко от них. Холодная испарина выступила на его лбу.
- Может подвезти? - Спросил семенящий сзади в своих неизменных кроссовках с задранными вверх носами, Штифтен.
- Нет, я сам доберусь, - отказался от предложения Великанов и пошел к машине с черными шашечками.
- Свободен, шеф? - Спросил он водителя.
- Кунечна, - ответил с акцентом тот. Таксист, мужчина с немного обрюзгшей фигурой и чертами лица, больше характерными для жителей Кавказа – огромным горбатым носом, немного рассеянным взглядом и широким лбом со спадающими на него иссиня-черными волнистыми волосами, кое-где слегка поседевшими, обвел взглядом Великанова и спросил:
- Куда надо? Великанов назвал адрес и засунув баул на заднее сидение, сам сел рядом, крепко прижимая к себе портфель. Он не сел на переднее сиденье, здраво рассуждая:
- А вдруг кто-то из-за сиденья набросит удавку на шею, и тогда прощай Законопроект. Таксист вдарил по газам, и машина резво и помчалась по утренним улицам Санкт-Петербурга.

...продолжение следует...

Глава 4

Подъехав к дому, Штифтен-Обещалов отпустил детишек погулять, а сам поспешил в квартиру. Скинув обувь, но, не снимая верхней одежды, сразу прошмыгнул в туалет. Он опасался, что старшая жена могла нащупать бутылку в кармане и поднять шум.
В туалете он плеснул в стаканчик из-под зубных щеток грамм 175 остававшейся водки и одним глотком опрокинул содержимое в себя. Достав из внутреннего кармана куртки огрызок мускатного ореха, откусил кусочек и стал тщательно пережевывать.
Затем, для конспирации, спустив воду в бачке унитаза, спрятал за него бутылку.
- Теперь можно и выходить - решил он.
Крадучись, выйдя из туалета, он снял куртку, повесил ее в бельевой шкаф и направился на кухню. Схватив со сковородки, стоящей на плите, холодную котлету он запихнул ее целиком в рот. Но, не успев разжевать, как на кухне появились жена и теща.
- У тебя что, флюс? - Спросила теща. - Угу, - промычал Штифтен. - Прооотула.
- Мама, что делать? - встревожилась жена.
- А чего делать. Надо вскрывать и все, - констатировала теща. - Я вот недавно нашла на улице лезвие «Нева». Сейчас одеколончиком его протру и вскрою ему нарыв.
Штифтену стало дурно. – Не-е-е. – Прогнусил он.
- Мама, это жестоко и не гигиенично - пожалела жена, и, наполнив пластиковую бутылку из-под «Архыза» горячей водой, протянула мужу.
- Давай, приложи. Может, полегчает. Если не поможет, то мама вскроет.
- Хоошо,- промямлил Штифтен и выскользнул из кухни. Давясь, на ходу он кое-как сжевал и проглотил эту злополучную котлету. Потом с поджатыми ногами и с бутылкой в обнимку завалился на диван, отвернувшись к стене.
Тепло от бутылки разлилось по всему телу, и он заснул. Проспав пару часиков, он проснулся и сказал жене, что поедет в офис, к Великанову, поработать над Законопроектом.
- Он без меня просто не сможет.
Жена глянула на него и удивилась: - Смотри-ка, а флюс то прошел.
- Ага - сказал Щтифтен – прошел.
- Ты там не забудь вписать в Законопроект выдачу всем земли под сады. Огороды нам не нужны. Только под сады, и поближе к городу. И чтобы транспортная доступность была хорошая. И чтобы там ПМЖ можно было сделать. Чтобы вода была, и газ рядом проходил. И электричество тоже. Газ и электричество подключать бесплатно. Сейчас газ подвести знаешь, сколько стоит?
- Сколько? - Спросил Шифтен.
- Без трусов останешься, понял? - ответила жена. - Под 300 тысяч. А столбы поставить, а домик небольшой?
Да, про домики отдельной статьей тоже впиши:
«Инвалидам первой группы три комнаты. Инвалидам второй - две. Инвалидам третьей группы - по одной комнате».
- Это какая-то садовая фикса, - констатировал Штифтен. - Тем более у многих незаконно посрезали группы. Была вторая, а дали третью. А люди то не виноваты. Они же не вылечились от болезней. Наоборот, болезней прибавилось с годами.
- Тогда обязать все МСЭК-и дать всем вторые группы, - предложила жена.
Тут в разговор встряла теща.
- Да - сказала она. - В Прохладном всех, кого я знала из ветеранов ВОВ имели вторую группу.
- Мамо, ну не лезти в наш разговор, - с раздражением оборвал ее Щтифтен.
- Ишь ты какой! - парировала теща. - Ох, надо было мне все же тебе щеку разрезать. Ох, надо было. Да и сейчас не поздно еще. А ну, где твой флюс?
- Ну, ты давай иди, - подтолкнула к выходу Гарри Алексеевича жена. - Только не забудь про сады.
- Ладно. Не забуду. – пообещал он.
С опаской глянув на тещу, Штифтен выскользнул на улицу. Заскочив по пути в магазин, он купил плоский шкалик дешевого коньяка за 179 рублей и, остановив такси, поехал в офис к Великанову.
Великанов уже сидел в офисе и принимал посетителей. В основном шли инвалиды Чернобыля, которые когда-то по его уговору пошли на очередную ВТЭК и теперь остались за бортом.
Штифтен про это знал.
Когда то он писал: «Это гнусная проведенная «операция» Комитетом по Труду и Социальной защите населения. Их просто взяли и с Увечья перевели на Общее. А Великанов им запудривал мозг. Таких, по грубому подсчету оказалось около 450-ти человек».
- Это сколько же пудры надо было купить, чтобы всей этой массе всыпать ее в уши и чтобы она после специальных манипуляций попала в мозг? - Штифтена интересовал только этот вопрос. Количество пудры, получалось огромное и, он всегда сбивался со счета и путался, когда переводил граммы в килограммы.
- Надо как-нибудь узнать у него про это, - подумал он.

* * *
С улицы донесся шум. Кто-то с кем-то разговаривал, переходя на крик:
- Наши вожди куплены с ног до исподни собесами, поэтому не удивляйтесь!
Для чернобыльцев из Санкт-Петербурга появились сплошные проблемы с приобретением путевок!
Самый доступный санаторий - Стрельня. Уровень сортира в деревне, хотя расположен в черте города.
Вы зачем пришли сюда? Здесь Вы не нужны! Советую все спрашивать только у меня! Только я один могу дать всем дельный совет! Нечего смотреть Гостевую Чернобыльцев и принимать там участие в обсуждениях!
Эти придурки из «ВаСи» возвели себя в ранг неприкосновенных и главных чернобыльцев. Ойсбруты и Оксенгельдеры, а также импортный презерватив Yuriy из Московской области - это подстава для издевательства!
Не принимайте в серьез происки этого сайта, он перестал работать для чернобыльцев! Вся гопкомпания развлекается! Отсудили все, а вы говно читайте, и тихо! Иначе удалим! Зачем вы слушали, какого то Беляева? А ну-ка покажите мне его!
Да Беляев опять лапшу на уши вешает! Он поехал на халяву заработать, взял семью, зная последствия. Добыл липовую справку о заработке на ЧАЭС и теперь прёт на всех!
В свое время пытался развалить Чернобыльскую организацию в Тамбове - получил хороший отлуп, а теперь опять советчик № 1.
СИРЁЖА, успокойся! Твои портянки я не стирал.
Удивляюсь этим корифеям судебных решений.
Вопрос второй пенсии я решил еще в в1996 году - по исполнению 50 лет, через суд.
«Российский Чернобыль» ответил - не законно? Но я получаю по сей день, и другим отсудил.
Ваш базар напоминает, кто больше даст, тому поможем.
Выписку из решения суда я опубликовал для всех и даже для ОКСИНГЕЛЬДЛЕРОВ с его КОМПАНИЕЙ. Привет, Привет, и утром два привета!

* * *
Штифтен вышел на улицу. У офиса собралась небольшая компания. Он охватил своим взглядом тех, кто там стоял.
По всей вероятности это были инвалиды Чернобыля, их жены и вдовы.
Особенно был заметен среднего роста упитанный мужчина с рыжеватой бородой и какими-то неестественно пепельными волосами. Он топтался среди толпы, не решаясь пройти ближе к центру событий.
Другой имел характерные черты - это покрытое мелкими морщинами и состарившееся лицо, припудренные сединой волосы; сломанный – и возможно, что и не раз – нос, зоркие проницательные глаза и бледную, еле заметную полоску губ.
Там же стоял мужчина средних лет с коротенькой светлой бородкой, аккуратно расчесанной вперед, глубоко посаженными глазами и тяжелым взглядом.
Среди них стоял странного вида мужчина и в странной одежде, как с чужого плеча, что могло говорить о его недавнем маргинальном прошлом. Даже сейчас при одном только взгляде на него, легко было догадаться, что этот человек своего не упустит, да еще и чужое прихватит, если оно, это чужое, ему необходимо.
Остальных он не смог запомнить и ухватить их лица, так как они были в тени.
Увидев Штифтена, компания тут же стала расходиться.
Изумленная и немного растерянная женщина одной рукой поправила свои и без того торчащие в разные стороны волосы и, пожав плечами, тоже заторопилась прочь.
Другая женщина выглядела плохо: бледное лицо, обрамленное редкими, выкрашенными сразу в три цвета волосами; глаза с темными кругами; маленький, нелепо вздернутый носик. Чувствовалось, что она любит выпить и не знает меры. Она пошла с высоким мужчиной с залысинами на лбу, схватив его под руку.
Тот, что был в странной одежде явно не по размеру, отбежал от расходившейся компании и остановился вдалеке возле столба, на котором еле-еле горела лампочка. Взору Штифтена предстала ухмыляющаяся рожа с неприятным оскалом. Еще через минуту эта рожа окривела еще больше. Тень от фонаря, не давала его разглядеть получше. Он повернулся и стал кричать:
- Игорек, а я тоже хожу! Так что твои угрозы - как шавка лает на слона. Пришибу при встрече. Стой в пикетах и заткнись! А своему Великанову передай: «Я ходил в баню с друзьями, и буду ходить, а вы с «Едросами» в сортир»!
Штифтен сжал кулаки и крикнул в темноту:
- Ты кто?
- Кто, кто. Может, я ВаСя – отозвалось эхом.
Ярость подступила к лицу Штифтена и он крикнул в темноту:
«Васча! А кто Главный Чернобылец! Не ты ли часом? Васчя, ты Васчя и есть, иди опохмелись. И еще тебе Васченька, скажу, язык свой попридержи, я ведь не Оксенгендлер, который с трудом ходит. Слава богу, еще здоровье есть. Так что, если есть какие-то предъявы - не стесняйся, говори. Отвечу. Но не погань сайт, как твой приятель «говорящий с богом».
- Прости меня Господи! Но от злобы и злости, разные вещи приключаются. Ну, падла, поймаю я тебя все равно. Ох, пытать будем. Ничего не спасет, - подумал он, и зашел в офис.

* * *
В офисе, кроме Великанова, одиноко сидящего за столом, уже никого не было.
- Вот со столба содрал. Как и обещал, принес показать, - положил листовку на стол Штифтен.
На ней красным фломастером от руки было написано:
«Всем, Всем, Всем!» Затем текст шел черным фломастером:
«Великанов и его друзья занимались растаможкой автомобилей, а потом продавали их. Для этих целей, они подговаривали простых инвалидов Чернобыля, так как только один человек мог растаможить одну машину. В Санкт-Петербург приходили контейнера с гуманитарным грузом. Эта компания украла их. Давайте потребуем вернуть эти контейнера и раздать всем нам».
- Как это мерзко, - произнес Великанов. - Ты же обещал его поймать.
- Да вот опять упустил.
Дверные колокольчики звякнули и в офис зашел человек.
- Это мой финский адвокат, который за ним следит, - уточнил Штифтен на вопросительный взгляд Якова Александровича.
Вошедший был длинным худым субъектом, лет сорока, одетым в просторный темно-серый костюм, болтавшийся на нем, как на вешалке. Куртку он скинул еще при входе. Галстука на субъекте, правда, не было, но лучше от этого он чувствовал себя ненамного – он тяжело дышал и то и дело вытирал пот с лица, отбрасывая в сторону мокрую прядь, прилипшую к бледному лбу. Он что-то сказал Штифтену на непонятном языке.
Штифтен тут же перевел Великанову: «Он не смог догнать этого провокатора. Но он его поймает. Этот адвокат у меня по отдельным поручениям. Могу сказать, что в гневе он страшен и непредсказуем. Он спокойно может убить, тем более что его любимый «чартер арм андеркавер», малоразмерный и легкий револьвер с пятизарядным барабаном, всегда находится при нем. С этой игрушкой он не расстается даже во сне».
- А-А-А-А, - протянул Великанов. - Крутой. Ты скажи ему, чтобы изловил и притащил этого негодяя сюда и запер в подвал. Вот ключи.
Штифтен взял ключи и сказал адвокату опять на каком то языке: «Sen kiinni ja kattavat kellarissa (поймай его и запри в подвале)
Тот кивнул, положил ключи в карман и вышел на улицу, по ходу натягивая куртку.

...продолжение следует...

Надвигаются элементы детектива,судя по всему,включая обстановку в мире.

Глава 5

Одинокая, но гордая собой вдова, Травокос Галина Николаевна, подошла к калитке своего дома. Заглянув в почтовый ящик, висевший рядом, она достала из него казенный конверт. Сунув его в сумочку, она направилась к дому по вымощенной битым красным кирпичом дорожке, оглядываясь по сторонам. И только после того, как ее взгляд не уловил ничего не обычного, подозрительного, достала ключи от дверей. «Доверяй, но проверяй», - убеждена была она.
Одиночество заставило ее быть очень бдительной и довольно подозрительной. Всегда, перед уходом из дома, она незаметно для постороннего глаза прилепляла на косяк дверей волосок и, возвращаясь, проверяла на месте ли он. Обычно волосок всегда был на своем месте и лишь иногда был сорван, приезжей погостить внучкой, у которой были свои ключи.
Но о том, что кто-то близкий приехал, она уже знала по звонку, так как телефон в станице Ноябрьской брал хорошо.
Местный криминалитет к ней не проявлял интереса, но она была всегда готова дать отпор любым посягательствам на себя и свое жилище. Но зато Ростов на Дону был не далеко, как и Тихорецк. Трасса довольно оживленная, так, что сама жизнь диктовала проявлять повышенную осторожность.

* * *
Открыв все свои запоры и замки, она вошла в дом. Сняла пальто и осталась в сером английском костюме. На шее у нее была белая косынка, напоминавшая жабо амазонки. При свете лампы ее шелковистые волосы отливали янтарем. Очень прямые плечи слегка выгибались вперед, руки узкие, с длинными пальцами казались суховатыми. Большие глаза придавали тонкому и бледному лицу выражение страстности и силы. Она была очень хороша собой.
Пройдя в комнату, она вытащила конверт из сумочки и положила его на письменный столик. Затем переодевшись в халат, прошла на кухню. Кушать не хотелось. Галина обвела кухню усталым взглядом, достала из шкафчика Корвалол. Накапав 40 капель в стаканчик и разбавив водой выпила. - Не дрейфь, - проговорила она себе. - Не дрейфь.
После этого она прошла в комнату и замерла у окна в состоянии мутной тревоги, как спящий пограничник в дозоре. На душе скребли кошки. Но она душила их усилием воли. Кошки орали и скреблись, но не сдавались. И она знала почему. Причина беспокойства окопалась в тылу, где-то за спиной, в ее собственном доме. И это было письмо в конверте, лежащем на столике.
* * *
Воздух этого дома давно не вбирали в себя чужие легкие. Посторонние подошвы не оскверняли паркета. И уж тем более ничья «корма» не бороздила просторов огромного дивана, стоящего у стены. Мысли, как паршивые тараканы, разбегались в разные стороны. - Да что я боюсь. Ну, подумаешь, - подумала она и взяла конверт в руки.
Не глядя даже на адрес Галина разорвала край серого конверта с почтовыми казенными марками и достала сложенный пополам лист бумаги.
Глаза впились в буквы текста: «В соответствии с Положением о Министерстве труда и социальной защиты РФ в последней редакции от 11.11.2013 г. № 1010. Пункт 3 - Минтруд и соц. защиты руководствуется в своей деятельности Конституцией РФ, Федеральными Конституционными законами, актами Президента РФ и Правительства РФ, МЕЖДУНАРОДНЫМИ ДОГОВОРАМИ РФ, а также настоящим положением...». Далее шла сплошная галиматья. Пробежав весь заумный текст, Галина бросила письмо на подоконник. Она подошла к столу и включила компьютер. Настроение было подавленное. Она вернулась опять на кухню. Открыв холодильник и достав из него запотевшую бутылку горилки, она налила из нее грамм 200 в граненый стакан. Выпив залпом содержимое, она крякнула и смахнула накатившуюся слезу. Достав из банки соленый огурец, собственного посола, она захрустела им и прошла в комнату, где подсела к компьютеру. Пока компьютер нагревался и входил в интернет сеть, Галина включила магнитофон, который стоял рядышком. Из магнитофона полилась песня, которую она тут же подхватила и запела очень громко, отбивая такт тапочками по полу. Колени поочередно взлетали выше стола. Со стороны это могло показаться истерическим пением:
«Не для меня придет весна,
Не для меня Дон разольется.
Там сердце девичье забьется
С восторгом чувств – не для меня
И сердце девичье забьется
С восторгом чувств – не для меня»

* * *
Компьютер окончательно загрузился, и Галина вошла в поисковик.
Значок почты показал письмо. Она открыла почту и увидела, что письмо было от Самылкина из Тамбова. Он писал: «Галина, а делать надо следующее. Не хрена жалеть никаких судей. Мало ли, что она там сказала, что ее снимут. Никто ее не снимет и даже зарплату не снизят. Они нас в судах не жалеют, а че нам то их?» И так далее и так далее в этом ключе. В конце он просил прислать ему всю «Венскую Конвенцию». Если она сможет, то прислать еще «Чикагскую» и другие Конвенции. Затем просил прислать Закон о « Ядерном оружии» и много чего еще.
- Ага, щас, так и побежала слать тебе все свои секретные материалы и конвенции, - пробубнила она.
Пальцы побежали по клавиатуре, и скоро в сторону Тамбова полетело письмо-ответ:
«Господин Самылкин, ну не хочется мне с Вами разговаривать, я деревенская баба и не умею ничего Вам толково объяснить - я изучаю бумаги, а остальное придумываю, меня поддерживает на этом сайте один человек - вот такие фантазёры бывают. Я начну объяснять, а надо мной потом смеются, я от этого расстраиваюсь, плачу, пою тоскливые песни, особенно люблю вот эту: «Не для меня придёт весна, не для меня Дон разольётся…» (теперь уже не для меня), иногда загляну в холодильник и выпью грамм двести, а потом каюсь и ругаю себя, что так можно стать алкоголичкой. Вот так и живу - хреново, одна радость в Гостевой Чернобыльцев с мужиками поговорить, но они говорят, что я дополнительный раздражитель. В частности, какой то паразит из Рязани, под фамилией Оксенгендлер. Достал меня своими нравоучениями.
Я как-то взяла и написала ему там назло:
«Электронной почтой я пользоваться не умею. Да и не хочу. Это Гостевая свободного доступа и я свободна в выборе, где мне задавать вопросы. В личку - не умею. Если раздражает - не читайте, заведите себе личную "гостевую не свободного доступа" и размещайте там свой роман "Скованные одной бранью"- отбоя от благодарных читателей не будет. Таранку жертвую на общий стол к пиву».
Вот так то! Пусть знает наших!
Потому и выпиваю и ничего не могу с этим поделать, но я буду стараться хотя бы через день и не больше ста грамм».
Галина Николаевна откинулась в кресле и уперлась руками в свои бока. Колени сами стали взлетать выше стола, а ноги стали отбивая такт грустной казачьей песни:
«Не для меня придет Пасха,
За стол родня вся соберется.
"Христос Воскрес!" - из уст польется,
С пасхальни день не для меня.
А для меня кусок свинца,
Он в тело белое вопьется,
И слезы горькие польются,
Такая жизнь, брат, ждет меня».

* * *
Расслабившись, таким образом, она подвинулась поближе к компьютеру и заглянула сначала на сайт СЧР, затем в Гостевую Чернобыльцев, а после стала читать сообщения на Форуме Чернобыльцев. Оттуда она узнала, что Великанов пишет Законопроект. Президент СЧР просит всех желающих поделиться своими конструктивными мнениями и тоже принять участие в Законотворчестве. Это участие может выражаться в предложении своего видения Законопроекта и его статей.
- Только исполнение Венской Конвенции по ядерному ущербу, - произнесла она вслух, выбрасывая руку вверх с поднятым указательным пальцем. - Только это и ничто другое.

* * *
Только она собралась написать свои предложения на сайте Чернобыльцев в Гостевой книге, как раздался стук в дверь. Стук был нарочито тихий. Это насторожило ее. Она сразу вспомнила о ворах, орудующих в станице.
Галина Николаевна тихонько подошла к двери. Стук повторился. Странно - кто-то стучал в самый верх двери. Её это мгновенно насторожило, и она решила не рассматривать в окно нежданных гостей. Глазка в двери, что характерно для отдельно стоящего дома, не было. Постояв немного, и, наконец, списав стук на свое разыгравшееся воображение, она решила вернуться в спальню. Но стук повторился, причем явственно. Теперь стук исходил от окна - кто-то стучал по нему, причем так же, как и в дверь - в самый верх. Окна были большие и расположены достаточно высоко над землей. Никакой человек не смог бы дотянуться. Галина Николаевна замерла на месте. К окну подходить не стала - оно было плотно занавешено, но лунный свет проникал через занавески. Она на цыпочках прошла в спальню. Через некоторое время она услышала тот же стук, но теперь он был левее окна - он раздавался из стены. Галина сняла со стены старое тульское курковое охотничье ружье шестнадцатого калибра. Открыв тумбочку, она достала коробку из-под китайских сапог и открыла ее. Оттуда она извлекла несколько патронов, заряженных серебряными пулями «Медведь», которые ей когда-то подарил какой-то охотник на «Чупакабру». Переломив стволы, вставила патроны в них. Те радостно приняли их, когда стволы встали на место. Ружье приятно цокнуло. Она взвела оба курка, а это означало, что ружье уже было готово произвести выстрел. Со дна коробки она вытащила старенький пистолет «ТТ», который хранила как память, и вставила в него обойму с патронами и разрывными пулями «Дум-Дум». Другие несколько обойм с разрывными пистолетными пулями «Дум-Дум», она положила в карман халата. Дополнительно также взяла из коробки штук пятнадцать патронов для ружья с пулями «Диаболо», изготовленных латвийским инженером Горбантесом для охоты на крупных кабанов и, наполнив ими патронташ, перекинула его через плечо. Опоясавшись старым офицерским кожаным ремнем, она заткнула за пояс, остро отточенный немецкий штык нож, который нашла давно, перекапывая огород.

* * *
Тихий стук раздавался через пугающе одинаковые промежутки времени, и каждый раз он был левее того места, где звучал ранее. Галина Николаевна немного успокоилась и перестала обращать внимание на стуки: «Мало ли из-за чего он, может быть. Может быть, эти стуки из-за усадки дома, которому пора уже менять фундамент», - пронеслось у нее в голове.
Дрожащими руками она сжала пистолет и, собрав остатки смелости в кулак, вгляделась в окно, слегка приоткрыв край шторы - никого. Возможно, это длилось всего минуту, но для нее это длилось целую вечность. Стук повторился, с большей громкостью и интенсивностью. От этого стука окно разбилось! Сразу после этого стук перешел на другое окно. Галина уже не могла успокоиться, к горлу подступил комок, ноги стали ватными. Она подождала, пока стук «уйдет» дальше, проявив чудеса воли.
Стуки не прекращались, и у нее возникло впечатление, что какое-то неестественно огромное разумное существо ходит вокруг дома и обстукивает его, будто ищет что-то. Воображаемое существо (воображаемое ли?) уже почти обстучало весь дом по периметру, приближаясь к двери. «Обойдя» дом, нечто заскреблось в дверь. Как собака или кошка, которая хочет, чтобы ее пустили домой. Только кошка размером с человека.
Галина вскинула ружье и нажала на курок. Выстрел, а потом следом другой из второго ствола разорвали тишину.
Отставив ружье, она подскочила к разбитому окну и выпустила всю обойму из пистолета в ночь. Стреляла она в разные стороны. Затем схватив с пола валявшийся под подоконником «винчестер» (жесткий компьютерный диск) на 5 Терабайтов, переполненный исковыми заявлениями, и прочими многочисленными файлами с документами, бросила его в ночь, в надежде, что прошибет голову незнакомцу.
Перезарядив «ТТ» она опять выпустила всю обойму в разные стороны двора через разбитое окно. Скребки в дверь прекратились, а с ними - и стуки в окна. У калитки раздался вой боли и все стихло. В соседних домах стали зажигаться окна и, раздаваться, чьи то крики. Травокос прислонилась к стене и, держа пистолет в одной руке, другой вставила в него очередную обойму. Постояв в таком положении минут десять, она присела на рядом стоящую табуретку.

* * *
Как только забрезжил рассвет, она поднялась и подошла к окну. Решетка, для защиты от воров, была погнута. Требовалась нечеловеческая сила, чтобы погнуть решетку. Занавески были просто порваны на лоскуты и валялись на полу. Окончательно осознав происшедшее, её бросило в дрожь. Она почувствовал, что не может больше находиться в доме. Отперев дверь и выскочив на веранду, Галина наступила на что-то. Убрав ногу, она машинально подобрала то, что показалось ей какой-то махровой, серой в черную полоску, тряпкой. После некоторого изучения она с ужасом пришла к выводу, что это был пушистый кошачий хвост, из которого торчал позвонок - будто кто-то с нечеловеческой силой выдернул его из бедного животного. Она отбросила хвост от себя подальше. Придя в себя, она обернулась, и взглянула на дверь - в нее ведь тоже скреблись. Низ деревянной двери был полностью исцарапан довольно глубокими следами... когтей?
Вдруг, ее внимание привлек какой-то блеск. Она нагнулась и разглядела кошачий глаз. Обведя двор глазами, она увидела, что дверь летнего туалета была вырвана с петель и стояла прислоненной к самому домику туалета. К ней была приколота записка. Она была прикреплена берцовой костью собаки, лай которой Галина Николаевна не слышала с этой ночи. То есть, проткнута окровавленной костью и пришпандорена ей с огромной силой, что пробило даже доски двери насквозь. Шкурка от собачки валялась рядом, как будто, кто-то ее снял, как снимают обычно чулок.
- Оборотень. Это оборотень, - испуганно подумала она, и холодный пот выступил на ее красивом испуганном лице. Возле туалета валялись куры. Это были ее куры, которых она выкормила и которых очень любила. Некоторых она выкормила с цыплячьего возраста, кормя их из глазной пипетки. У всех кур были перегрызены шеи, и все они были обескровлены. Рядом валялся петух - украшение курятника, гордый и красивый.
- Видно стал защищать курочек и погиб смертью храброго. Его постигла такая же участь, как и всех курей. - Слезы полились по щекам.
- Ой, что же ты сволочь натворил, - произнесла она вдаль. - Ой, что же ты, паскуда, с моими любимицами сделал!
Она сорвала записку и стала читать. Слезы не переставая, капали на текст и стекали по листу бумаги:
«Уважаемая Травокос Галина Николаевна!
Приглашаем Вас приехать в Краснодар ровно через две недели.
Отсчет от сегодняшнего дня.
Через 14 дней состоится собрание «МОО СВЧК». Собрание состоится ровно в 24 - 00. Регламент:
1. Доклад Д. В. Карпуненко по вопросам:
а). «Современные проблемы чернобыльского движения в Российской Федерации и пути их решения»
б). «Концепция Чернобыльского Законодательства»
Далее – «Обсуждение и свободное общение всех участников».
С уважением В. Городничий».
Так вот оказывается, кто был ее ночным гостем! - Д-а-а-а. И не подумаю, - решила она и пошла к дому.

* * *
Взгляд ее обратил внимание на то, что от крыльца к калитке тянулась кровавая дорожка. - Подстрелила я все же тебя. А то ты думал, что я женщина слабая, беззащитная. Хренушки! Накося, выкуси, - выкрикнула она, и показала вдаль в сторону Кубанской Столицы дулю.
- Бестолковые! Надо обязательно пользоваться только этими Законами и Статьями 1-7,150,151, 152, 208, 1064, 1079, 1088, 1089, 1099, 1100, 1101, ГК РФ. Венской конвенцией о гражданской ответственности за ядерный ущерб, Законом РФ от 15.07.1995 г. № 101-ФЗ" О международных договорах РФ"; Законом РФ "Об использовании атомной энергии" № 170-ФЗ от 21.11.1995 г.; Законом РФ "О радиационной безопасности населения от 09.01.1995г; Законом РФ "Об охране окружающей среды"; Постановлениями КС РФ от 19.06.2002 г № 11-П; от 20.10.2010 г № 18-П; от 01.12.1997 г. № 18-П; Определениями КС РФ от 03.10.2006 г. № 407-О; от 05.02.2009 г .№ 290-О-П; от 03.11.2006 г. № 445-О; Постановлениями Пленума ВС РФ от 10.10.2003 г. № 5 с изм. от 5.03.2013 г. № 4; от 20.12.1994 г. № 10 с изм. от 06.02.2007 г. № 6; от 26.01.2010 г. № 1 от 27.06 2013г. № 21; Определением ВС РФ от 01.03.2013 г. № 3-КГ13-2; ст. 34 Семейного Кодекса РФ; Законом РФ от 21.03.2005 г. № 23-ФЗ "О ратификации Венской Конвенции о Гражданской ответственности за ядерный ущерб"; ст. 3 Базового (чернобыльского) закона; Обобщением судебной практики ВС РФ за 1кв. 2013 г.; Практикой ЕСПЧ; статьями 2,15, 17, 19, 36,39,42, 46, 53 Конституции РФ.
Это она произнесла наизусть как молитву, текст и слова которой навсегда засели в ее воспаленном мозгу.

* * *
Не дойдя немного до крыльца, она услышала, как ее за спиной кто-то громко окликнул. Она обернулась - у забора стояла соседка.
- Галка! Ну, ти й даєш. Такий салют вночі влаштувала. А у нас хто-то всіх курей і собаки висмоктав кров. Це видно і в тебе теж? Навіть у кабанчика, що в хліві.
(- Галка! Ну, ты и даешь. Такой салют ночью устроила. А у нас кто-то всех кур и собаки кровь высосал. Это видно и у тебя тоже? Даже у кабанчика, что в хлеву).
- Ага, - сказала Галина. - Ось я і дала цього перевертня на горіхи. Розперезався. Вікно у мене вибив і грати погнув та двері подряпав. Видно всадила йому куди те, що кров по всьому двору. Треба б дільничному все розповісти. Нехай словят, якщо зможуть. Підранок він після мене. (- Ага, - сказала Галина. - Вот я и дала этому оборотню на орехи. Распоясался. Окно у меня выбил и решетку погнул да двери поцарапал. Видно всадила ему куда-то, что кровь по всему двору. Надо бы участковому все рассказать. Пусть словят, если смогут. Подранок он после меня).
- Добре, - сказала соседка. - Я зараз побіжу і все йому розповім (- Хорошо, - сказала соседка. - Я сейчас побегу и все ему расскажу) - и затрусила в сторону полиции.
- Странно, куда это подевался мой запасной «винчестер» от компьютера, который я метнула в ночь через окно, - охватывая взглядом двор, подумала Галина, и направилась в дом. – Надо будет потом, как следует поискать.

* * *
Компьютер радостно мигал экраном на столе. Там ее ждало письмо от очень, очень уважаемого ей одного человека:
«Галина Николаевна, в переводе с "конвенционального" на родной канцелярит - это звучит как "вред, причинённый жизни и здоровью" ну, а ещё личности. Вот "жизни и здоровью" почему-то вопросов не вызывает...
Галина Николаевна, а ведь в холодильнике, помимо 200 граммов, наверняка и хрустящий огурец соленый живёт, и капустка с яблоком квашеная, тоже с холоду хрустящая, и сальце с чесночком (конечно, кошерное) на чёрном хлебушке, наверняка в наличии имеется. Да под такую закусь 200 миллилитров вреда не принесут, если не частить. Второй вариант-тот же размер, но под горячий Кубанский борщ с чесночком и пампушкой. Аналогично безвредно, если, опять же, не чаще раза в неделю. Главное - чтобы не каждый день, привыкание наступит моментально».
Только от одного вида этого послания внутри у неё всё задрожало.
Снаружи доносился приглушенный плеск улицы, прерываемый сигналами автомобилей, звучавшими, как голоса хищных птиц. Когда кто-нибудь открывал дверь, улица что-то кричала. Кричала, как сварливая, завистливая старуха. Она достала из кармана халата мобильный телефон «Самсунг» - раскладушку, лихорадочными движениями снова и снова набирала один и тот же номер, но каждый раз короткие гудки сообщали о том, что линия занята или абонент не в сети. Пальцы у нее судорожно сжимались, она была так взволнована, словно речь шла о жизни и смерти, и все зависело от секунд. Непрерывно, без передышки она нажимала клавиши цифр на телефоне. Потом вскочила, достала блокнот и, яростно стала перелистывать страницы, в поисках той, на которой был заветный номер, чтобы удостовериться, не ошиблась ли.

* * *
Убедившись, что не ошиблась номером, а на том конце провода просто по какой-то уважительной причине не отвечают, она прошла на кухню и открыла холодильник. Усталость давала о себе знать.
«Сейчас как всегда перекушу и посплю», - решила она, вытаскивая запотевшую бутылку, банку с огурцами и шмоток сала на плошке.
- Только он, Извлечёнкин Михаил Изосимович, только он, - радостно и возбужденно думала она - может меня защитить от нападок этого Самылкина. И ещё этого. Как его там, Оксенгендлера какого-то. Как я ему благодарна! Только он, Михаил Изосимович, может дать дельный совет и пожалеть. Только он лучше всех знает Венскую декларацию. Только у него я всегда буду спрашивать совета, как писать иски в суд».
Махнув в один присест прохладной крепкой жидкости, хрумкнув соленым огурчиком из банки, она почувствовала, как по жилкам помчался «Божок голыми пятками».
В голове опять зазвучали любимые слова из любимой песни:
«Не для меня придёт весна,
Не для меня Дон разольётся,
И сердце девичье забьётся
С восторгом чувств - не для меня».
На газовой плите стояла огромная кастрюля и раскаленная сковородка с шипящими шкварками для очередного борща. Это вошло уже у нее в привычку: «А вдруг нагрянет внезапно, а тут борщечок уже готов».
После она наливала его в полиэтиленовые пакеты и замораживала в холодильнике. Замороженные пакеты она спускала в подвал, где было прохладно. Когда все же пакеты растаивали и борщ прокисал, она его выбрасывала.
И так шло изо дня в день, после того как она пообещала угостить его своим борщом. Правда, тот борщ, что был налит в кюветки для льда, всегда находился в холодильнике. А вдруг…

...продолжение следует...

Виктор Митрофанович,во второй книге прослеживается явное улучшение "читабельности".Персонажи легко узнаваемы.Читаю с удовольствием,жду продолжения.Всем соавторам "респект и уважуха"!

Мы рады что тебе понравилось. Авторам очень важны отзывы читателей. Жаль, что их маловато. Я вижу по количеству посетителей форума, что люди читают, но к сожалению помалкивают, либо в той же Гостевой несут всякую ересь на вольные темы.
Продолжение обязательно будет. А как закончим Книгу, Если здоровье позволит, то она будет сверстана в единую полноценную Электронную книгу или в фрмате PDF.
С уважением - ВИГАДНИК. СТРОКУЛИСТ.

Браво Виктор Митрофанович. Мастерство явно растет.

Глава 6

Два станичника, инвалида Чернобыля, возвращались вечером с рыбалки на реке Кубань. Один был темноволосый (Чернявый – так называли его станичники), с крупными ушами слегка оттопыренными, узким лицом, прямым носом, тонкими губами. Другой имел пуговичные глазки, плоский нос и выражение лица, напоминавшее морду древнего ящера игуанодона.
Они шли и непринужденно болтали.
Проходя через лесополосу, они услышали позади себя непонятный звук, похожий на рычание. Через несколько секунд мимо них пробежало звероподобное существо, которое, как они говорили, был нечто среднее, между свиньёй и собакой. Инвалиды также утверждали, что из пасти у него текла слюна, и он был весь в крови.
Чернобыльцы решили подождать, пока он скроется из виду, однако то, что произошло в последующий момент, чуть не стоило им жизни.
Почти скрывшийся из виду зверь неожиданно повернул назад, и направился к ним навстречу, пытаясь, напасть. По поведению зверя можно было подумать, что того сбила машина, но "оборотень" быстро очухался. В руках у мужчин были только складные удочки и рюкзаки с рыболовными принадлежностями и теплыми вещами, а вступать в схватку с таким зверем, да без оружия - равносильно самоубийству.
Им ничего не оставалось, как попытаться отбиться от нечисти складными удочками и поломанными сучьями, а так же камнями, что валялись на дороге.
Чернявый камнем попал в спину "оборотня". Зверь зарычал, немного отступил, попятился и кинулся на другого мужчину. Тот, испугавшись, бросился наутек.
Чернявый, увидев убегающего приятеля, тоже пустился в бегство.
Они бежали со всех ног, в страхе, не оборачиваясь, забыв, что они инвалиды. После длительного марафона, когда уже силы начали покидать их, они остановились, свалившись на землю. Со страхом посмотрев назад, они не увидели за собой погони. Зверя уже не было и в помине.
Передохнув и окончательно успокоившись, они направились домой в станицу.

* * *
Зайдя к Чернявому, расположились на кухне. Тут же на столе появилась бутылка с самогоном, шмат сала и пучок зеленого лука.
Выпив по полному стакану, они затем прошли в комнату. Там, на столе находился ноутбук «Леново». Они присели, хозяин дома приподнял крышку и включил компьютер. Что-то внутри тихонько и радостно пискнуло, и засветился экран. Темноволосый вошел в интернет-браузер и нажал на закладку «Гостевая Чернобыльцев».
Пробежав глазами по записям в гостевой, он толкнул в бок приятеля и сказал:
- Великанов готовит Законопроект, и всех просят принять в этом участие, вносить свои предложения на обсуждение. Честно сказать, меня до сих пор трясет от того, что нам повстречалось, и в голове от этого все кувырком. Ведь нас этот зверь мог покусать и даже разодрать.
- Я бы внес такой пункт, - предложил приятель с плоским носом. -
«Разрешить всем инвалидам Чернобыля иметь и носить с собой нарезное оружие. СЧР должен всем его выдать к каждому 26-му апреля в виде награды».
- Вот и пусть выдадут. Хотя бы по «Макарову» или «Нагану».
- Нет, они вряд ли пойдут на это, - засомневался хозяин ноутбука. - Надо предложить электрошокеры или травматические пистолеты. Ну что писать?
- Пиши, - ответил другой.
Сообщение полетело по эфиру, наполняя сердца этих станичников надеждой.
Хряпнув еще по одному стакану и закусив, хозяин дома обратился к своему дружку:
- Ты, когда приезжали эти с Центра, дал денег на решение проблем по ВВЗ?
- Ага, - ответил дружок. Все отдал. Даже то, что копили на мотоцикл.
- А я вот не дал. Думаю, что это разводилово. Тем более, они какую то новую организацию создали. Приглашали на собрание, но я не поехал. Если шибко умные, то убери старого председателя и рули. Нет, им свою организацию подавай. Эти Приморско-Ахтарские довольно ушлые. Один, поговаривают, восемь лет после аварии в Чернобыле что-то делал. А что там можно делать восемь лет?
- Да ничего.
- Вот и я так думаю. За восемь лет и крысы дохли.
- Значит, он был там, где радиации и не было, - предположил плосконосый приятель.
- Не, ну сам подумай, - возразил темноволосый хозяин. - Восемь лет возле станции он был. Это так про него написал на форуме чернобыльцев этот Городничий - кадровик бывший.
Помню, у нашего замполита через два месяца кровь из носа хлынула и его в Киев увезли. А другой - брякнулся прямо возле штаба, и тоже следом увезли. Если бы там было так безопасно, то и «партизан» держали по нескольку лет, и солдат-срочников тоже. Вот что меня и напрягает. Везде брехня. Это же не курорт какой-то.
Так вот этот, что восемь лет там был, стал главным. Не верю я никому.
- А вот то, что мотоцикл теперь не купишь – это, да, так как денежки то, тю-тю, - вздохнул с сожалением плосконосый.
- Вы же сами несли и давали. У нотариуса не заверяли бумаг. Значит ку-ку. Ты еще подкопи и мне дай. Мне сгодится. Я тут мини трактор думаю подкупить, - подначил его приятель.
Тот ничего не ответил. Потому что возразить было нечем.
- Ну что, давай еще по одной, - предложил хозяин дома и полез за другой бутылкой.

...продолжение следует...

Глава 7

Люди такого склада, как Генрих Оттович Витт гораздо чаще прочих попадают, что называется, в разные истории. Ценители восточной философии сказали бы, что такова их карма, и, наверное, были бы правы. Но если Витт и попадал в щекотливые ситуации чаще своих товарищей, то отнюдь не из-за особенностей своего характера. Просто ему не везло.
Неприятности у Генриха случались частенько. Он не пытался искать в этом какой-то тайный смысл. Да его, скорее всего и не было.

* * *
В одном городке под названием Крымск, инвалид Чернобыля Генрих Оттович Витт, наконец-то дождался того дня, чтобы получить заветные бумаги из суда.
На следующий день, войдя в здание суда, он направился прямиком в канцелярию. К нему подошла женщина в очках и протянула прошитые и пронумерованные копии судебных решений для обжалования.
За стеклами очков Генрих увидел ее глаза, зеленые, как маленькое озерцо, расположенное в самой глубине сказочного елового леса и хранящее в себе какую-то тайну. Эти глаза были красивыми, но ни они, ни томные губы не покорили его, который хоть и был способен оценить красоту тела, но считал более важной красоту души, а у этой женщины она не могла быть чистой и ясной, как у его жены.
Светлые прямые волосы падали на лицо, она сдувала их, выпятив нижнюю губу.
Жёлтые шёлковые брюки, скроенные таким образом, что спереди открывалась солидная часть живота, а сзади виднелась впадина между ягодицами.
Посмотрев на бумаги, Витт обнаружил, что на них нет синих печатей. И только хотел обмолвиться об этом, как женщина сказала:
«Пройдите, пожалуйста, сами в приемную - пусть Председатель Суда поставит печати».

* * *
Поднявшись на второй этаж и, едва переступив порог приемной Председателя суда, как тамошняя секретарша вдруг стала орать на него: «Что вы здесь делаете, уходите немедленно!». Подождав некоторое время в коридоре, Генрих еще несколько раз пытался туда зайти, но слышал от секретарши одно и то же. Ничего не оставалось делать, как удалиться восвояси.
Утром следующего дня он опять попытался поставить синие печати на копиях, но у дверей приемной Председателя суда находился вооруженный охранник.
«Странно, что тут делает этот охранник? Охрана всегда на первом этаже в вестибюле стоит, и они меня пропустили», - промелькнуло в его голове.
Только он попробовал сделать шаг в нужном направлении, как рука охранника, как шлагбаум, тут же уперлась в него: - Сюды не ходи. Ты туда ходи, вниз на улицу, - показывая на выход, злобно сказал он и облизнул губы. - Если попытаешься пройти, то я тебя сильно бить буду по яйкам и голове.
Генрих, попытался объяснить, что ему нужно к Председателю суда. Но тот не слушал, и пристально смотрел ему в область паха и низа живота, постоянно облизываясь. Генрих обратил внимание, что язык охранника был покрыт мелкими волосками-присосками.
«С ним спорить бесполезно, а то еще накостыляет, а может еще и помощников позвать», - подумал Витт, видя, что из уха охранника торчало что-то похожее на переговорное устройство. «Пойду ка я в Крымское Казначейство исполнительные листы сдам, задолженность получу», - подумав, решил он.

* * *
В Казначействе тоже ничего не вышло. Дверь там была металлическая, с большим откидным окошком, а за дверью сидел охранник. Витт пригляделся. Пот прошиб его тело. Это был тот же человек, что и в суде, который не впускал его в Приемную. Даже тот же шрам поперек лба и моно бровь над глазами (моно бровь - это когда брови срослись между собой).
Охранник не спеша достал сверток и развернул его. В свертке лежали кусман хлеба, банка мясных консервов, банка рыбных, банка концентратов, кусок колбасы, твердой, как дерево, и несколько кусков сахара. Откусив пол палки колбасы одним махом и проглотив кусок одним движением горла, он посмотрел на Генриха Оттовича и, выставив вперед свою огромную ручищу сказал: «Сюды не ходи. Ты ходи туды». Его толстый, как сарделька, волосатый указательный палец указал на входную дверь.
Тогда Витт решил пойти в Прокуратуру и объяснить, что не может поставить печать и даже не может сдать исполнительные листы в Казначейство.

* * *
Зайдя в Прокуратуру, он подошел к турникету. Мужчина в форме охранника, сидевший к нему спиной повернулся к нему. Ужас охватил Генриха от макушки до мизинцев ног. Перед ним сидел тот же охранник, что и в Суде и Казначействе.
- Мне к помощнику прокурора или хотя бы к секретарю. Я хочу написать заявление, - набравшись смелости проговорил он. - Вот мое удостоверение инвалида Чернобыля и паспорт.
Охранник посмотрел на удостоверение и сказал: - Ты сюды не ходи. Туды ходи. Опять тот же толстый волосатый палец указал ему на выход.
Витт как ошпаренный кипятком выскочил на улицу. Постояв и немного подумав, он решил пойти в поликлинику. К неврологу.

* * *

В поликлинике, он подошел к регистратуре: - Мне к неврологу.
Медсестра обернулась и Генрих увидел.. О, Боже! Того же самого охранника, только на голове его был женский парик, накрашенные губы и подведенные тушью глаза.
- Нет талонов, - сказала плохо скрываемым голосом медсестра. - Приходите завтра, а может быть послезавтра.
- А можно без талона, - попросил Витт, и показал удостоверение. - Мне просто на консультацию.
- Нет, нельзя, - сказала медсестра. - Нельзя. А, впрочем, если хотите, то идемте со мной. Я Вас отведу в одно место, и Вас там посмотрят.
- Нет, я не пойду с вами никуда, - испуганно крикнул Генрих и, выскочив на улицу, поплелся домой.
* * *
Дома он все рассказал супруге. Он всегда и обо всем ей рассказывал. Та посмотрела на него и накапала ему «валокордин»: - На. Прими и успокойся.
- Не могу, - дрожащим голосом, чуть не плача, отказался от лекарства Генрих Оттович. - Просто не могу. А, если они придут и заберут у меня ВВЗ? Я сейчас же схожу в Сбербанк и проверю карточку. Я боюсь!
В Сбербанке, вставив карточку в прорезь терминала, он набрал заветные четыре цифры. Затем нажал на кнопку напечатать баланс на чеке. Терминал выдал ему, что его карточка не читается и сообщил на экране: «Ошибка».
Схватив карточку, он прошел в операционный зал к окошку.
За окошком сидела девушка-оператор, низко наклонив голову. Посетителей не было. Витт был один, что бывает очень редко.
- Почему моя карточка не читается? Что это такое, - спросил он.
Девушка-оператор подняла голову, и к своему ужасу Витт увидел опять то же лицо, того же охранника, только в другом парике…. На столе перед ней, где обычно стоит компьютер и лежат бумаги, а под ним касса денег для операций, аккуратным рядком стояли многочисленные предметы. В их числе - на треть, опорожненная граненая бутылка виски с золотисто-бордовой этикеткой, длинная сигаретная пачка тех же тонов с латинскими буковками «Santos-Dumont», пустой стакан, несколько коричневых сигаретных окурков с чуть заметными пятнами розовой помады, финка с пластмассовой наборной ручкой, пол палки твердо-копченой колбасы.
- Как это не читается? - спросила «девушка», странным голосом. На широком лбу, у висков, выползая из-под жесткой черной шевелюры, набухали голубоватые жилки. Глаза забегали и остановились в одной точке. Этот взгляд напоминал Генриху Оттовичу взгляд того охранника в Суде, Казначействе, Прокуратуре и Поликлинике.
- Чего там у Вас не читается?
- Мое ВВЗ, что недавно прислали мне из Роструда, - ответил Витт.
- А-а-а-а-а, ВВЗ, - протянула «девушка», и налив из бутылки полный стакан, протянула ему.
- Вот оно. На, пей.
Плюнув на всё, Генрих схватил стакан, и одним махом осушил его. Все, что происходило вокруг него здесь и сейчас, он уже не воспринимал как реальность. Настоящее сразу исчезло из его сознания, как рисунок на песке, слизанный черным прибоем. Время для него остановилось. Сознание его зависло в пустоте. Пустота была глухой, тяжелой и холодной, как намокший войлок. Вздрогнув, он повернулся и пошел к дверям.
Выйдя на улицу, он не спеша побрел в сторону дома, осознавая безысходность своего существования в этом городе, недавно пострадавшем от наводнения.

* * *
Смеркалось. Уличные фонари еще не горели. Вдруг его кто то окликнул. Витт обернулся. К нему подошли два странных типа. Один схватил его за руку, а другой спросил закурить и переспросил: - Это ты, значит, инвалид Чернобыля?
- Я, - ответил Витт. - Я плохо себя чувствую. Что вам от меня надо? Он рванулся от них в сторону. Но тот, что продолжал держать его за рукав, ребром ладони саданул по шее. Это был очень ловкий, профессиональный удар. Генрих почти потерял сознание от боли, рванулся из последних сил и успел заметить, что держит и бьет его один человек. Это была бритоголовая огромная баба в черных джинсах и черном глухом свитере. От нее нестерпимо воняло потом. Он не разглядел лица, увидел только, что в ухе у черной богатырки болтается серьга-крест. Обыкновенный православный крест, но перевернутый вверх ногами. Ее лицо было в точь в точь как лицо тех всех охранников - в Суде, Казначействе, Прокуратуре, Регистратуре поликлиники и в Сбербанке.
Она ударила в третий раз. Он весь превратился в комок боли. Не было ни рук, ни ног. Перед глазами заплясали звезды, громко запульсировали барабанные перепонки. Так бывает при резких перепадах давления, когда самолет меняет высоту или проваливается в воздушные ямы. Все это длилось не больше минуты. Потом стало темно…

* * *
Он открыл глаза и обнаружил, что сидит на лавочке в школьном дворе и не может пошевелиться. Постепенно силы вернулись к нему. Генрих встал и, сориентировавшись, направился к дому. Но при выходе из школьного двора его опять окликнули:
- Дядя, а не хочешь ли ты своим ВВЗ поделиться?
- Нет, не хочу, - ответил Витт.
- А когда ты его индексировал, то ты, сколько коэффициентов МРОТ применял? А? - Спросил мужичок. Он был крупен, широк в плечах и бедрах, фигуру его плотно облегала задрипанная серая шинелишка, наглухо застегнутая. Над поднятым воротником – широкое костистое лицо, украшенное поседевшими усами. Надо лбом незнакомца дыбом стояла жесткая шевелюра.
Недолго думая и, собрав последние силы, Генрих Оттович резко оттолкнул его обеими руками и бросился бежать к дому.

* * *
Прибежав домой, он закрыл дверь на все запоры. Потом схватил обрезок трубы, прикрученный проволокой к изогнутой палке, в виде мушкета, лежащий на тумбочке всегда рядом, на всякий случай. Труба с одного края была сплющена, а в сантиметрах десяти была сделана прорезь, к которой изолентой были примотаны спички. Головки спичек касались прорези. Коробка спичек находилась рядом. Труба была заряжена серой от спичек и рублеными гвоздями. Самодельный заряд был плотно затрамбован пыжом, который он сделал из первой страницы газеты «Российский Чернобыль». Эту газету он когда то случайно приобрел на одном из собраний СЧР в столице Кубани. Потом стал ее постоянным подписчиком.
Оставалось только чиркнуть коробкой по головкам спичек и смертоносный заряд вылетит из трубы по заданному маршруту. Не стоит завидовать тому на кого эта труба будет направлена.
Шагов во дворе и возле дома не слышалось. Витт, сняв куртку и обувь, но, не выпуская трубы, прошел на кухню.
- Задвинь шторы, - попросил он жену, которая, как всегда, без слов поняла, в чем дело. Сев за кухонный стол, он, поднял с пола деревянный предмет, лежащий рядом возле плинтуса, на котором были привинчены кнопки от какого то устройства. От них шли провода к аккумуляторной автомобильной батарее и затем выходили во двор через отверстие под подоконником. Далее провода уходили в развешенные по всему двору пластиковые бутылки, разветвляясь от жгута, как щупальца осьминога. Горлышки бутылок были закручены пробками и залиты холодной сваркой. Под горлышками к проводам были припаяны шести вольтовые лампочки из-под фонариков с разбитыми оболочками. Все эти бутылки были до половины начинены рублеными гвоздями и гайками, а в них закачен кислород под давлением из огромного кислородного баллона, для газовой сварки. Стоило спиральке в лампочке накалиться и произойдет разрушительный взрыв. Содержимое бутылок разлетится по всему двору, не оставляя никакого шанса живому существу, кто или что бы это не было, ходило или ползло.
Жизнь научила держать полную оборону и жить в полной автономии.
Мой дом - моя крепость, был самым популярным лозунгом у проживающих в данной местности.
Приготовив все, как следует к возможной обороне, он, уже окончательно успокоившись, прошел в комнату и включил компьютер.

* * *

Узнав из Гостевой Чернобыльцев про Законопроект, его палец усердно стал стучать по клавиатуре:
«1. Отбирать ВВЗ и компенсацию на питание у инвалидов Чернобыля не допускается. Виновных ждет наказание в виде конфискации имущества и наказание по всей строгости Законов, вплоть до пожизненного заключения.
2. Инвалидов Чернобыля пропускать вне очереди в Канцелярию суда и ставить им гербовые печати везде без проволочек. Судей допустивших проволочки и не желание ставить печати в течение 24 часов отстранять от работы и люстрировать, о чем ставить печать в паспорте.
3. Инвалидов Чернобыля пропускать в Казначейство и принимать от них исполнительные листы без задержек и сомнений.
4. Инвалидов Чернобыля пускать ко всем врачам без очереди.
5. Инвалидам Чернобыля выдавать Специальные защищенные от проникновения и чужого вмешательства банковские карточки Сбербанка страны».
Генрих Оттович нажал на клавишу Энтер, и его дополнение ушло по назначению.

...продолжение следует...

Глава 8

В районе Карасунских озер в небольшой лесопосадке, что на краю кубанской столицы подраненный зверь, похожий одновременно на собаку и свинью, подбежал к одинокому пню, затем, сделав сальто через голову, обернулся в человека.
Человек подошел к березе и, нагнувшись, вытащил из-под кучи сопревшего сена мешок. Из мешка он вытащил одежду и нацепил ее на себя. Разорвав мешок на полосы, он обмотал ими руку и голову. На голову поверх бинта из мешковины, он натянул бейсболку и, оглянувшись по сторонам, направился к остановке автобуса.

* * *
С несколькими пересадками с автобуса на трамвай, а потом опять на автобус, он доехал до травм пункта областной больницы. Там ему обработали раны и сменили бинты.
Выйдя из травм пункта, мужчина сел на такси, которое привезло его на окраину города под названием «Славянское кладбище».
Мужчину уже дожидался невысокий, стройный шатен в элегантном костюме. Его симпатичное лицо не портил даже несколько мясистый нос и близко поставленные глаза, маленькие ушки аккуратно лепились к продолговатому черепу. С первого взгляда в его осанке угадывалась фигура бывшего военного, который долгое время нес очень тяжелую службу в местности, пораженной сильной радиацией. Это был не кто иной, как сам господин Карпуненко - руководитель странного новообразования МОО СВЧК. Да, да! Тот самый легендарный Карпуненко, избранный общим собранием недовольных деятельностью Краевого и Верховного СЧР инвалидов Чернобыля, ныне руководитель МОО СВЧК.
Мужчина, подъехавший на такси, был господином Городничим, которого можно было разглядеть при свете фар автомобиля.
Еще недавно, по поручению Приморско-Ахтарского комитета бывший военный, отставник, инвалид Чернобыля - революционер Городничий организовал печатание приглашений с обращением к инвалидам Чернобыля (в МОО СВЧК имелся небольшой портативный компьютер (ноутбук) и принтер для печатания листовок. Этот незамысловатое оборудование было спрятано на кладбище в фамильном склепе одного бывшего купца. Через связного он получал черновик листовки-приглашения на собрание. Оно было в рукописном варианте, так как Карпуненко не мог пользоваться компьютером. Городничий с одним из членов кружка пробирался на кладбище, доставал спрятанный там принтер и ноутбук и распечатывал прямо в склепе листовки-приглашения. Его помощник заранее привозил туда небольшой дизельный генератор и провода, для подсоединения к компьютеру.

* * *
Оба мужчины, прошмыгнули, через дырку в ограде, на территорию кладбища, и подошли к склепу. Карпуненко остался с наружи входа, а Городничий, пробрался в склеп. Вскоре он вышел, неся в руках тот самый принтер и держа под мышкой ноутбук.
Вернувшись прежним путем, они сели в то же самое такси, на котором которое приехал Городничий.
- Давай, шеф трогай (обратный путь был оговорен заранее), - распорядился Городничий и машина урча, поехала по улицам ночного города.
По дороге мужчины между собой не разговаривали, так как Карпуненко был по своей натуре не разговорчив, а Городничий все время размышлял о недавнем похождении в станицу Ноябрьскую, где проживала Травокос Галина Николаевна и с повстречавшимися инвалидами-рыбачками. «Хорошо, что ноги унес. После надо будет рассказать все Председателю» - подумал он.
Машина остановилась возле кафе, расположенном в ничем не примечательном доме, на одной из небольших улочек. Оно было взято в аренду, для проведения предстоящего мероприятия.
Расплатившись с водителем, они выскочили из такси, и прямиком, ни на кого не обращая внимания, вошли вовнутрь помещения.

* * *
Недалеко от входа толпилась небольшая группа людей приглашенных на собрание. Тусклый свет улицы выхватывал из темноты некоторые их образы.
Сразу обращал на себя внимание длинноволосый и бородатый мужчина, с проницательными глазами, глядевшими из-под густых, взъерошенных бровей. Он был самый желчный, самый резкий и непримиримый. Несмотря на свою пышущую здоровьем внешность, он принимался вдруг охать и плакаться, ссылаясь на проклятую болезнь. Мужчина громко убеждал всех и клялся, что у него лучевая болезнь, все тело ломает и гнет этот недуг, хотя в эпикризе заболевания стоит - Вегетососудистая дистония. Он был в корне не согласен с этим и готов был оспаривать этот диагноз, так как из-за этого ему пришлось Председателю МСЭК-а дать взятку в размере 30 тысяч рублей, чтобы назначили вторую группу инвалидности.
С ним соглашалась и поддакивала ему невысокая женщина, изнуренная малокровием. Она была вся какая-то бесцветная: бесцветные волосы, бесцветные губы. Она была тщедушна и бледна, как растение, выросшее в темноте.
- Как я В-а-а-а-м сочу-у-у-увствую, - все время повторяла она, протягивая слова. - Если бы Вы заглянули ко мне на огонек, я бы Вас окутала теплотой и вниманием. В ее медлительной речи звучала вся трагедия ее жизни. - Только не забудьте принести с собой дрель и победитовые сверла. Я Вас отблагодарю, и Вы будете очень довольны.
Другой мужчина был кривоногий, маленький, лысый, но с тёмными кудрявыми волосами в ноздрях и в ушах. Он очень старался произвести хорошее впечатление, постоянно подмигивал. - У меня есть дрель. Хотите, я к Вам приду завтра к вечеру. У меня есть пробки, отвертки разные и шурупы? Но женщина его не слушала и смотрела на того, кто божился и клялся.
Следующий мужчина был толстый человек с широкой, бритой физиономией. Он, что-то все время отхлебывал из плоской фляжки. Его круглая физиономия сияла. Выпив, он всегда мяукал. Вот и на этот раз, он вторил всем своим мяуканьем, прикрыв один глаз. Другой глаз того человека смотрел на собравшихся, отбрасывая слабый зеленоватый свет. Он предложил отхлебнуть из его фляжки другого, рядом стоящего мужчину.
Его сосед был темноволосый, крупные уши слегка оттопырены, лицо узкое, прямой нос, тонкие губы. Он не пил спиртного, никогда не курил, не ел жирного и сладкого, каждое утро делал зарядку перед открытым окном. И с нервами у него было всё в порядке. Он взял в руки предложенную фляжку, сделал обманный глоток и затем, отдавая ее назад толстяку внезапно визгливо крикнул:
- Прошу всех чернобыльцев и ДРУГИХ заинтересованных и незаинтересованных лиц прекратить склоки и оскорбительные заявления в адрес Карпуненко, настоящего офицера и порядочного человека. Он не ангел и у него много ошибок, но чести офицера и мужчины он никогда не уронил.
За его спиной стояла странная женщина. Ее нижняя, выпятившаяся вперед, губа, была огромная, как кусок «Краковской» колбасы. Это наталкивало на мысль агрессивной силиконовой инъекции. Она смотрела на мужчин взглядом хищника, ищущего жертву.
- Надо срочно менять Закон, - монотонно произносила она. - Менять Закон надо очень срочно. Так жить просто не возможно. СЧР ничего не делает. Они только занимаются собой. В ее медлительной речи звучала вся трагедия ее жизни.
Тот мужчина, что хвалил Карпуненко, опять начал кричать кому то в темноту:
- Да что вы за любители считать чьи-то деньги и копаться в грязном белье. И откуда цифра 18 тысяч рублей с 51 человека? Что-то в заявлениях, которые 22-го кто-то привез, на заседание Краевого Правления нету таких цифр. Да и заявлений неизвестно от кого всего - ничего. Лично Карпуненко не знаю, но если он помогает отсуживать положенные суммы и добиваться полного выполнения закона, то ему зеленую улицу и помощь. А форум надо было провести еще Ходыреву или Юрковцу, не говоря уже о Вовчикове. И проводить его раз в два-три года. Тогда бы действительно Чернобыльская организация в Крае была бы не аморфной как сейчас, а заметной силой, с которой считаются. А то Соцзащита бьет нас по одному, а мы грыземся между собой. Римский принцип – «разделяй и властвуй» они хорошо усвоили. А мы как лохи кладем головы на плахи. Надо обязательно форум проводить, надо обязательно объединяться, надо обязательно уважать друг друга, надо вместе бороться за свои права.
- До этого он восхвалял Карпуненко, а теперь он говорит, что с ним не знаком. Парадокс, какой то, - произнес ухоженный красивый мужчина средних лет, с густой седеющей шевелюрой и аккуратной бородкой, выглядевший прямо-таки как лауреат международного конкурса «Самый элегантный человек года».
- Надо вдарить ему по губам и в ухо, - вторила ему писклявым голосом, какая-то женщина.- Ишь, ты раскудахтался, как петух. Хвалит человека, не зная его.
Тут в разговор вмешался еще один мужчина, вышедший из темноты. Он был похож на старый, видавший виды карьерный самосвал, с помятым кузовом. К тому же был небрежно одет и весь, какой то растрепанный и очень не опрятный:
- Для Смоловарова восемнадцать тысяч рублей действительно «чьи-то деньги», то есть - чужие. Поэтому ему конечно всё равно. Ему, видите ли, противно, ниже его достоинства их СЧИТАТЬ. А вот для невинных жертв чернобыльской аварии и адвоката Карпуненко это СВОИ СОБСТВЕННЫЕ ДЕНЬГИ. И они имеют права не только их «считать», но и распоряжаться самостоятельно. Смоловаров фактически уличает Белогрибова Василь Васильича во лжи, указывая на то, что на заседании Правления, он не говорил об этом (о 18 х 51). Он, видимо, невнимательно читает тексты в Гостевой Чернобыльцев, где Белогрибов, очень ответственный и уважаемый человек, приводит ФАКТЫ с указанием ИМЕНИ и даже домашнего адреса жертвы аварии на ЧАЭС и адвоката Карпуненко В. Д.
- Я что-то не улавливаю, - раздался еще один мужской хриплый голос из темноты. - Пятьдесят один человек дал ему по восемнадцать тысяч рублев. Это девятьсот восемнадцать тысяч получается. Можно не плохую тачку купить. Например, «Фольксваген» - универсал или «Форд» - универсал. Купил и вози себе помидоры на базар…

* * *
Седой мужчина с широким изжелта-бледным лицом, стоявший по другую сторону улицы, возле киоска Роспечати, уже давно наблюдал за ними. Глаза его налились кровью, рот дергался: он был вне себя, а вид, кого то из них, довершал его раздражение.
Внезапно он перебежал улицу на их сторону и всунул женщине с оттопыренной нижней губой пачку листов бумаги формата, А 4. Засунув ей эти листки, он отбежал на противоположную часть улицы и опять встал возле киоска в позу индюка, готовившегося напасть и клюнуть жертву.
Женщина поднесла поближе к глазам верхний лист бумаги и стала громко читать.
Все разом затихли и стали слушать:
«Председателю Гулькевической районной организации союза "Чернобыль"
от КАШКАЕВА А.И., инвалида 3-й группы, проживающего:
хутор Чаплыгин, ул. Коммунаров, 2/1

ЗАЯВЛЕНИЕ
Прошу оказать помощь в возврате денег и документов от адвоката КАРПУНЕНКО В.Д. и КАВЕРИНОЙ Г.Е., так как не была оказана услуга в судебном производстве на адвокатских услугах.
Договор между мной и адвокатами имеется.
12 августа 2010 г.»
Прочтя это, она стала читать следующий лист:
«Городничему и иже с ним!
В вашей новой организации человек 5-6. Но не это главное.
Очень уж много на себя берёте, ну прямо спасители наши!
О том, как вы с Карпуненко заботитесь о правовом и социальном положении чернобыльцев, говорит один только факт.
В городе Гулькевичи господин Карпуненко собрал с 51 чернобыльца по 18 (восемнадцать) тысяч рублей. Наобещал золотые горы, но все суды проиграл.
А денежки возвращать не собирается.
А то, что вы обещаете что-то сделать - это детский лепет.
Никому в государстве мы уже не нужны, мы только обуза для них. И хоть вместо Президента поставь 10 Карпуненко - ничего не получится.
Так что очень высоко не взлетайте - больно будет падать!
На сегодняшний день вы умеете только обирать чернобыльцев и лить грязь на существующую организацию СЧР и её руководство.
Закон то писался из расчёта, что к концу тысячелетия нас никого не будет.
А мы, оказывается, ещё живы, вопреки "заботам" государства».
- Теперешние мужья от медицины вынесут вердикт, что радиация очень даже полезна. Значит, правильно я подсчитал - 918 тысяч рублев, - произнес тот же хриплый мужской голос из темноты…

* * *
Тут из кафе вышли Карпуненко и Городничий, который все еще держал под мышкой ноутбук и в руках ксерокс.
- Чего разорались, - спросил Городничий.
- Мы все слышали. Как Вам не стыдно, - послышались несколько голосов из толпы.
- Так вот, послушайте, что Я скажу. Высказывания всех господ по вопросу обогащения, обирания чернобыльцев и литья грязи - да Бог Вам судья! Если у кого-либо из Вас есть хоть какие-нибудь конкретные факты, документы, ну хоть что-нибудь - опубликуйте на сайте Чернобыльцев или на Форуме. А голословные утверждения - ложь, сплетня, слухи и клевета. Собака лает - а караван идет.
Толстый мужчина, который все время мяучил, при слове «собака», взъерошился, громко зашипел в сторону и опять вскрикнул: «МЯ-Я-Я-Я-У».
- Ну, что. Поговорили, и будет, - продолжил Городничей, поправляя бинты на голове и руке. – А теперь прошу всех пройти в кафе. Пора начинать собрание. Яркие тонкие губы господина Городничего светились слабой улыбкой, резные крылья прямого носа трепетали.
Все стоящие на улице вошли в кафе, арендованное для проведения собрания.

* * *
Внутреннее убранство этого заведения оставляло желать лучшего, но это давало основание небольшой арендной платы.
Для проведения торжественных вечеров, свадеб и других мероприятий оно просто не подходило. Эта убогая, закопченная распивочная с низким потолком ничем не отличалась от любого заведения подобного рода, какими они были в те времена; и все же посетители, расположившиеся в ней причудливыми группами, нашли бы, что она вполне отвечает своему назначению. Зал от кухни был отделен только стойкой – столом обитой по низу «вагонкой», а потом обожженной паяльной лампой и покрытой сверху олифой. За этой стойкой была видна огромная электрическая плита с огромными кастрюлями и полки с горой кастрюль поменьше и пустых тарелок. У стены находились несколько раковин с грязными кранами и протекающими сифонами. Потолок и стены были в копоти и жиру. Такое впечатление, как будто сюда залетел гигантский голубь и обгадил всё копотью и жиром.
На самой стойке стоял короб с вилками и ложками. На противне лежала груда вчерашнего серого хлеба, а с краю стояло стаканов десять давнишнего компота. Рядом стоял большой алюминиевый чайник с водой, который давно никто не чистил снаружи. Следы бурного пиршества виднелись всюду.
Пол был усеян кожурой фруктов, смятой фольгой от шоколада и конфет, пластиковыми одноразовыми тарелками с остатками пищи. Опорожненные бутылки валялись повсюду, поблескивая стеклянными боками под светом не выключенных ламп. Ворсистые ковровые дорожки, устилавшие пол хранили на себе отпечатки грязной обуви.
Сдвинув столы к стене, и оставив один прямо за стойкой как президиум, все стали рассаживаться на стулья.
Потом два человека вскочили и по указанию Городничего, поставили еще один стол перпендикулярно столу президиума. За него села моложавая женщина, сказав всем, что она будет Секретарем собрания.
Городничий поставил на этот стол принтер и ноутбук, который подсоединил через удлинитель к розетке в стене.
Маленький мужчина поставил большой картонный ящик и стал из него вытаскивать пластиковые стаканы, разные бутылки, нарезанную в газету колбасу и хлеб. - Вот и шведский стол, - произнес он.
- Ну что, начнем собрание, - объявил присутствующим Городничий, обведя импровизированный зал привычным взглядом, так, как когда то довольно часто, он это делал в Красном уголке воинской части.

* * *
Седой мужчина с широким изжелта-бледным лицом, стоявший по другую сторону улицы, покинул свое место и подошел к дверям кафе. Он чувствовал, что готов действовать. Вынул из внутреннего кармана часы – подумать только, всего лишь две минуты назад он стоял на той стороне, а теперь стоит у самых дверей кофе. Резко потянув на себя дверь, он уверенно вошел вовнутрь заведения и сплюнул на пол.
- А-а-а! Расселись уже, - мысленно воскликнул он. - Сейчас я вам все скажу прямо в лицо!
В этот миг, еще стоя в небольшом вестибюле, он внезапно поймал себя на мысли, что не мешало бы облить эту конуру керосином и поджечь. Спички были у него в кармане, а керосин он занес заранее в пластиковой бутылке и поставил его в туалете кафе за бачком унитаза с оторванной сидушкой. На его беду керосин кто-то обнаружил и куда-то спрятал. Конечно, неплохо было бы уничтожить все следы: полиция с радостью ухватится за версию о небрежном обращении с огнем, спишет на самопроизвольное возгорание. Но, на поиски керосина уйдет драгоценное время, а у него каждая минута на вес золота. Ладно, он найдет способ пустить ищеек по ложному следу и, не поджигая это кафе. Даже если потребуется потом спалить весь офис МОО СВЧК, даже если потребуются отвага и натиск, присущие самому Александру Македонскому.
Заскочив в зал, он громко заорал, не понятно к кому обращаясь:
- Ах ты, сучара, пальцем деланная! Я тебя пошинкую в лапшу.
Городничий в ответ на такой выкрик крикнул в ответ:
- Тебе, фуфлогон, табуретки на башке давно не ломали?
- Затухни, фраер захарчеванный! - в ответ крикнул мужчина. Товарищ Смоловаров А. Р., действительно прав, что БЕЛЬЁ ГРЯЗНОЕ. И с грязным бельём соваться в «калошный ряд» - проводить форумы и писать свой Законопроект, пропихивать его в Думу , пытаясь убедить в том, что несмотря на то, что «бельё грязное» - помыслы «адвоката Карпуненко» «чистые», кроме иронии у меня никаких чувств не вызывают. Я только, ЗА, подобные мероприятия, но мне неприятно, когда в атмосфере форума присутствует запах нестиранного белья.
Далее, он с придыханием говорил об утраченном величии страны, кознях «дерьмократов» и агентов международного сионизма, об унизительном положении пенсионеров…
Очень полный мужчина в очках и гитарой в руках обернулся, (на его пиджаке наград было не меньше, чем игрушек на новогодней елке, – лауреатские значки, медали, всякие ордена и т.п.) и крикнул ему:
- Помойтесь и постирайте своё белье! Особенно - нижнее. Тогда не так будет пахнуть нестиранным бельём.
Заскочивший мужчина зло посмотрел на этого с гитарой и крикнул:
- Я тебе, ГАД, про это уже на форуме Чернобыльцев написал. Иди и читай.
Ступив на шаг вперед, он с не моргающими глазами зло продолжил:
- А слово «немытый», которое Вы почему-то пишите в гостевой чернобыльцев и на форуме раздельно «не мытый» ко мне не относится. Я моюсь регулярно, и оно больше подходит к Вашему знакомому, которому действительно нужно отмывать и отмывать свои грехи.
И ещё в российской морской пехоте нет такого звания «капитан второго ранга», а там обычные армейские звания: лейтенант, старший лейтенант, капитан, майор и т.д.
Тут из-за колонны у входа вышел мужчина. Он выглядел старше своих лет и страдал отдышкой. Он был с физиономией, походившей на морду откормленного «ротвейлера», ворочая тяжелой нижней челюстью, перемалывал комок жевательной резинки размером почти с шарик для настольного тенниса. Кто он, этот непонятный человек? Его лоб исполосован глубокими морщинами. Левая щека обезображена бело-розовым, не поддающимся загару рубцом. Подбородок тяжелый, квадратный, решительный. В черных блестящих глазах глубокая грусть, сменяющаяся напряженной настороженностью.
- Я вот стою тут и слушаю. Это подло и гадко обманывать своих братьев. Это предательство - прохрипел он, указывая пальцем на мужчину с гитарой. - Я был про Вас другого мнения.
Полный мужчина, прислонив гитару к стене, вскочил и сжал кулаки в ярости. Граненый стакан, зажатый в ладони, хрустнул. На пол посыпались мелкие осколки стекла, и вылилась жидкость с резким водочным запахом.
- Василь Васильевич! Поскольку вы публично предъявили мне претензию, мне придется публично вам ответить. Никогда ни под каким соусом я Вас не обвинял. Моё разбирательство по факту опубликованных вами сведений носило личный характер. Обвинять, согласно Закона, вправе только суд. Или Господь - Высший Судья. Вы верно заметили, что если существует договор между адвокатом, а не адвокатами (как мне известно, В.Д. Карпуненко не профессиональный адвокат), для этого существует вполне законная процедура возврата денежного вознаграждения или признание выполненной работы, согласно, договора. К чему эти страсти на виду всей России? Всё равно Мессией никто из нас не станет. Если кто-то ошибся, пусть обсудят вначале все претензии между собой. Мировой судья или коллегия адвокатов вправе рассмотреть эти претензии и пути их устранения. Не я и не Вы не смогут разрешить возникший конфликт. Повторюсь, это дело двух договаривающихся сторон конфликта. Просто не надо подогревать горячую сковородку своим дыханием. Хуже всего, если эти публикации связаны с предстоящим Первым Всероссийским Форумом. Он - форум всё равно состоится в назначенное время и в назначенном месте. Бросьте Вы эти публикации и примите участие в хорошем деле. Вы же много сделали, чтобы ребятам жилось лучше.

* * *
Карпуненко стоял за столом с невозмутимым лицом, опустив правую руку в карман своего пиджака. Ладонь нервно сжимала теплую рукоятку. Это был Австрийский девятимиллиметровый пистолет «Глок-17» под патрон «Парабеллум».
Ствольная коробка «австрийца», выполненная из высокопрочного полимерного материала, была клеймена фирменной маркировкой: у мушки большая буква «Г» латинского алфавита и цифра «семнадцать», далее проштампована надпись «Австрия» и номер калибра «Ч 9 х 19».
Мужчина с квадратным подбородком и лицом «ротвейлера» присел на ближайший стул.
Городничий что-то прошептал мужчине, сидящему возле Президиума, указав кивком головы на вестибюль.
Тот, кому дал указания Городничий, долго не думая, встал и подскочил к мужчине, который вынашивал в уме мысль сжечь зал и всех, находящихся в нем.
Послышался резкий шлепок. Увесистая пощечина, которую он ему влепил, подействовала лучше любого успокоительного лекарства. Затем мужчина вернулся и сел на свое место.
Конфликт, казалось бы, был улажен. Но заводила драки, шлепая опухающими губами, поклялся именем матери и всеми родственниками до седьмого колена, что будет рыться там, где душа пожелает. Он, резко развернулся и, хлопнув с грохотом дверью, покинул кафе.

* * *
- Итак, приступим, - как будто ничего не было, сказал Городничий. - Сейчас хотят всех втянуть в написание Законопроекта и его обсуждение. Наша организация пойдет другим путем. Помните, как Ленин сказал после казни своего брата? Он сказал: «Мы пойдем другим путем». Вот и мы пойдем другим путем. Во-первых, мы проведем форум в Москве и пригласим туда Михаила Сергеевича Миронова. Мы напишем СВОЙ Закон, и передадим ему.
По итогам Форума предполагается проведение пресс-конференции для СМИ. Место проведения - по согласованию.
- Я думаю, что мы все там решим, - добавил Карпуненко.
- Я думаю, что всем все понятно и все будут голосовать «ЗА», - сказал Городничий.
Мужчина, с тяжелым подбородком внезапно встал и, показывая пальцем на Городничего и Карпуненко произнес:
- Для вас люди козявки. Хватит думать только о себе. Очень уж много на себя берёте, ну прямо спасители наши...
Городничий нахмурил брови, и, не дав тому договорить строго сказал:
- Вы что, опять за старое? Вы мне попугая из зоопарка напоминаете. Я уже упоминал, что я кадровый офицер, а меня в армии учили, что подчиненный докладывает начальнику, а начальник – информирует своих подчиненных. Ну, а так как мы с Вами в таких взаимоотношениях не состоим, то уж Вы меня извините…
А люди для меня – не козявки. Вы поинтересуйтесь у наших чернобыльцев обо мне, может, лучше будете знать, и не делать скоропалительных выводов. Я уважаю всех, за исключением тех, кого не уважаю.
Мы протолкнем свой закон. Я, Всем это обещаю. Необходимость назрела.
Он встал и, протянув руку вперед, стал громко говорить:
- Все решено. Цель форума - прописана. Мы никуда не рвемся, никого не собираемся спасать, ничего на себя не берем. Мы предлагаем! И ждем других предложений! И не только предложений, а нормального обсуждения положения дел в чернобыльских делах и разработке конкретного плана действий по восстановлению законности.
Не нравится наше предложение? У нас в стране демократия - переключитесь на другой канал. Хватит перетряхивать тут старое белье.
Полный мужчина с гитарой приподнялся и закричал на мужчину с лицом «ротвеллера»:
- Вы, когда, наконец, угомонитесь! Просто не надо подогревать горячую сковородку своим дыханием. Я сейчас возьму холодную с плиты и дам по голове любому. Просто так возьму, и дам кому хочешь по голове.

* * *
Внезапно крышка на большой кастрюле, что стояла на кухонной плите, упала вниз и оттуда высунулась голова мужчины с рыжеватой пышной щеточкой над верхней губой.
Торчащая голова крикнула:
- Алекс! Как ты думаешь, «нескладушки» и «неладушки» пишется вместе или раздельно? А? Потом голова хотела было спрятаться назад, но что-то вспомнив, прогнусавила:
- Большой пардон. Забыл спросить ещё. А как нужно правильно писать по «мАкушке» или по «мОкушке».
- Все, достали в конец, - заорал человек с гитарой. - Пора расходиться!
Правая рука его, опущенная в карман пиджака, как будто слилась с плоским и острым предметом. На всякий случай, не доверяя его прочности, он прихватил с собой и гипсовый слепок женской ножки. Пухлая ножка, была достаточно увесистой для того, чтобы нанести ею удар по голове, лучше, конечно, попасть в самый висок. Он замахнулся и бросил ее в человека из кастрюли. Раздался крик боли, и голова исчезла в кастрюле. Через пол – минуты из кастрюли раздался крик:
- Измена. Я требую расследования!
- Измена! - Закричал кривоногий, маленький, лысый, но с тёмными кудрявыми волосами в ноздрях и в ушах.
- Измена! - Проскрипел человек с подагрой и знаком ликвидатора аварии на ЧАЭС.
- Измена! - Взвизгнула невысокая женщина, изнуренная малокровием.
- Измена! - Прошамкал толстый человек с широкой, бритой физиономией, продолжая все время отхлебывать из плоской фляжки.
- Измена! - Прорычал человек, который клялся что у него лучевая болезнь.
- Измена! Измена! - завопила женщина с оттопыренной нижней губой…
Всё. Расходимся, - выкрикнул Городничий и махнул в сторону двери перевязанной рукой. - Мероприятие закончено. Скоро утро.

* * *
В полутемном помещении кафе, спотыкаясь о пустые бутылки, бродило привидение. Оно было в грязном белом платке, синем халате, в толстых мягких туфлях и размахивало метлой; весило оно не менее девяноста килограммов. Это была уборщица, которая сильно ругалась матом и курила крепкие сигареты. Пустые бутылки она ссыпала в ящик и ругалась, на ушедших посетителей…

...продолжение следует...

Глава 9

Он был прекрасно известен не только участковому терапевту, но и всей поликлинике, начиная с главврача и заканчивая гардеробщицей. Странный дядюшка, которому перевалило за 56 лет. С бородкой, усами, большими ушами и продолговатым лицом. У него была фамилия Шулеров-Болтунов, а звали его все - дядя Сережа.
Дядюшка страдал неисчислимым множеством недугов. Вылечить его было решительно невозможно. Никто не мог ему помочь на протяжении многих лет; Шулеров уже похоронил трех участковых врачей, но продолжал ходить в поликлинику как на работу.
Нынешний доктор предчувствовал, что станет четвертым лекарем, которого переживет неизлечимо больной Сергей Александрович.
Никто не мог понять, что с ним такое. Никаких смертельных заболеваний у этого бедняги не было, однако по совокупности его недуги способны были свалить с ног слона. У Сергея Александровича не было ни единого здорового органа - сплошные воспаления, дистрофии, а вдобавок еще и мелкие нестрашные, зато многочисленные, новообразования. Все это досаждало ему медленно, хронически, назойливо. А кроме самого Сергея Александровича - всем окружающим, кого угораздило оказаться в орбите его интересов и жалоб.
Где он только не лежал и не обследовался! Нет в центральной части страны такого лечебного заведения, кто бы ни знал его. К тому же, он заручился рекомендациями самого профессора Блюмкина, который в совершенстве знал все заболевания на других Планетах других Галактик. Своим коллегам он все время грозился сделать себе укол цезием, а после выработать противоядие от него. Просил всех составить ему компанию, но получал отказ в очень мягкой форме. Просто никто не хотел портить с ним отношений.
- Проходите, - обреченно пригласил доктор, стараясь говорить громче: Шулеров-Болтунов плохо слышал.
Тот сразу же вошел, аккуратно притворив за собой дверь. Лицо его казалось застывшей маской – следствие давнишнего атеросклероза.
Доктор мрачно воззрился на амбулаторную карту, которую Сергей Александрович прижимал к груди, как переношенного младенца. По своему весу карта явно превосходила среднестатистического новорожденного. Она была невероятно пухлой и ужасно
истрепалась. «Новорожденный» был поистине вундеркиндом: запомнить все, что хранилось в его уникальной памяти, любому взрослому явно было не под силу.
На обложке значилось:
«Ликвидатор аварии на ЧАЭС. Инвалид».
Ниже стояла пометка - «Потатор» – читай: алкоголик.
Шулеров-Болтунов не знал, что это такое и думал, что эта запись означает работу под реактором атомной станции или может даже в нем самом.
Далее стояла запись – «Прихиретник». В этом «Прихиретник» содержался обидный намек если не на симуляцию, то на ипохондрию. Или на аггравацию – умышленное (или невольное) преувеличение тяжести симптоматики. Практической разницы, впрочем, не было никакой. На предмет ипохондрии Шулерова уже посылали к Психиатру, в диспансер, и единственным результатом этого героического похода было то, что карта обогатилась еще одной внушительной записью. А потом Психиатр, не сильно церемонясь, отфутболил беднягу, назначив ни к чему не обязывавшие таблетки, которые тот немедленно начал принимать - вместе с доброй сотней других, совмещая с приемом самогона.
Доктор не сомневался, что Сергею Александровичу прекрасно известно, что именно означает слово «Прихиретник». В настойчивости, с которой тот бродил по врачам, доктор усматривал умысел, граничащий с... местью. Шулеров-Болтунов явно был особым фруктом – из числа тех, что рано или поздно добиваются своего; результат к моменту победы обычно уже становится ненужным, но принцип есть принцип.
У Шулерова имелись заболевания на любой вкус.

* * *
Отдуваясь, пациент сел. Не сел - основательно утвердился на стуле, показывая, что разговор будет долгим и что, он намеревается высосать доктора до капли.
- Что скажете? - жизнерадостно осведомился доктор. - Чем порадуете?
На лице Сергея Александровича нарисовалась формальная улыбка. Глаза оставались бесстрастными. На стол возле себя он положил видеокамеру, но не включил. Так для острастки. В последнее время он практически с ней не расставался. Часто заходя в кабинеты разных чиновников, он делал вид, что снимает все на камеру, грозясь потом выложить в Интернет для всеобщего обозрения. Первые пробы результатов не дали, но зато произвели на Сергея Александровича значимость этих съемок. В душе он мечтал приобрести карточку «ПРЕССА» любой небольшой желтой газетенки и носить ее на шее.
- Мне бы комиссию пройти, - доверительно сообщил он.
Ничего хуже вообразить было нельзя! У доктора потемнело в очах.
Наличие инвалидности устанавливает и утверждает Специальная комиссия. Это сплошной геморрой, болезненный и кровавый. Во-первых, долгая писанина; во-вторых, выписывание направлений ко всем специалистам, на все анализы и исследования; в-третьих, личное присутствие на пресловутой комиссии, тогда как прочих пациентов никто, естественно, не отменит, и они будут томиться под дверью, наливаться злобой, ругаться между собой и желать доктору хитроумной мучительной смерти.
– Позвольте, позвольте, – в смятении забормотал доктор. – Что это вы вдруг придумали? У вас же уже есть группа! Третья. Вы что, рассчитываете на первую? Но вам ее не дадут, клянусь чем угодно. Вы ведь в состоянии самостоятельно себя обслужить. Первую группу дают лежачим больным, нуждающимся в уходе. Вы, наверное, наслушались старух, так они вам еще и не такое расскажут, никто же из них реально не разбирается в вопросе; все думают, что нам жалко, что мы их в чем-то обкрадываем...
- Нет, первая мне не нужна, - возразил Шулеров, ерзая на стуле и пытаясь устроиться поудобнее. - Мне нужно изменить формулировку.
Диагнозов у него было столько же, сколько таблеток, - около сотни.
Чем же именно болел Сергей Александрович в действительности, какой недуг был ведущим – этого опять-таки не могло сказать ни одно светило.
И где он только ни лежал, злополучный шулеров-Болтунов!
И в Академии он лежал, и в Институте усовершенствования врачей - ныне МАПО, и во многих других институтах. Он даже в Обнинск ездил, но это нисколько не помогло. Его непрестанно изучали маститые профессора и академики, и каждый твердил свое – неизменно расплывчатое и крайне сложное.
У Шулерова болели все суставы, он страдал полиартритом – и это подтверждалось рентгенологически. Помимо суставов, у него болели позвоночник, желудок, кишечник, печень, астма, почки; не лучше обстояло дело и с сосудами, да и нервная система тоже была не ахти - сам черт не смог бы разобрать, где начинается нечто особенное, необычное, а где - заурядная возрастная патология. Анализы тоже не радовали: как будто ничего фатального, но все какое-то не такое. Чего-то маловато, чего-то многовато - как хочешь, так и толкуй.
Между тем Сергей Александрович никогда не производил впечатления тяжелобольного. Казалось, что он полон сил. И действительно – постоянные набеги на лечебные учреждения требовали богатырского здоровья. И нет ничего удивительного в том, что многие полагали: в этих-то набегах и заключается его основная хворь.
Довольно часто в этих набегах с ним участвовал еще один человек. Все звали его - Председатель.
Предчувствуя очередную гадость, доктор спросил, какой же диагноз будет угоден господину больному, а главное - зачем.
Тот пожал плечами:
- Диагнозы - они по вашей части. Я в них не разбираюсь.
«Ой, врешь», - подумал доктор.
Шулеров продолжил:
– Мне нужны дополнительные льготы. Я прочел в газете, что такие теперь существуют. Я хочу, что бы в справке стояло: «Увечье, полученное при прохождении военной службы при ликвидации аварии на ЧАЭС». Сейчас у меня стоит, что я исполнял там «иные» обязанности. Это неправильная формулировка. Как я мог исполнять «иные» обязанности, когда я был военным. Носил форму и исполнял приказы командиров. Я что, туалеты чистил в Чернобыле, когда другие грудью защищали таких, как Вы, от радиации!? Я был изначально в «партизанской», а после второго заезда ПОД СТЕНКУ, зашли в санпропускник на станции (ЧАЭС) и получили сменную форму без проблем. И даже белые бахилы я себе выбрал. Штабисты взяли себе зеленые.
Если я получу правильный диагноз, то по Закону «О Ветеранах» буду получать дополнительно 3 ЕДВ. Кроме этого мне нужно установить правильный процент потери моей трудоспособности. Я думаю, что где то 80-90% сойдет. До этого мне на МСЭК написали, что я могу исполнять «легкий труд». Это, я считаю просто надругательством. Я что, подъезды должен мыть или газетами торговать в киоске? Сами подумайте. Я - Герой Чернобыля и газеты. А может еще цветочки продавать?
- Нет, нет, что Вы, - пролепетал доктор. Я обязательно Вас пошлю на МСЭК, где Вам изменят формулировку и дадут процент потери трудоспособности. Но знайте, я далее не причем. Я Вам напишу все что нужно, а дальше Вы уже сами.
А Вы в санаторий ездили? Я же тогда Вам рекомендации давал.
- Ездил. Но, так, как я был «подреакторным» дозиметристом, то меня врачи прогнали из Геленджика в 1993 году (солнечные ванны запрещены - обмороки; морские ванны запрещены - язвы начинают кровоточить) в санатории средней полосы России. В теплое время года у меня иммунодефицит крови, поэтому с 1994 года я ездил в санаторий «Сигнал» г. Обнинска.
- Как я Вам сочувствую, - произнес доктор, в надежде, что Сергей Александрович встанет и уйдет, оставив его в покое.
Но Шулеров-Болтунов стал говорить. Сначала медленно и тихо, но потом все сильней и сильней. Его крик уже был слышен даже в регистратуре поликлиники:
- Путин своим Указом № 887 в 2005 году, и поправками в ФЗ-1244 нас приравнял к инвалидам ВОВ! То, что региональная шпана, озверевшая от безнаказанности нас обворовывает, мне кажется, не нравится никому! В том числе и нашему дуэту. Потому что, всем пытаются внушить, что во всем виноват Путин с Медведевым. По монетизации льгот по ЖКХ, к примеру, первые же счета пришли уже с задолженностью, которая образовалась из-за систематического воровства бюджетных средств ГУСЗН. С упрямством осла, я тут же радостно, по «Телефону Доверия» Прокуратуры, заявлял что: «Опять обокрали! Принимайте меры!» И вы знаете? Победил! Теперь выплачивают во время, и даже чуть больше. Главное - не впадать в уныние. И, как говорил профессор Блюмкин из ИМР (где нам давали связь с Чернобылем) - больше положительных эмоций.

* * *
В это время дверь кабинета наполовину распахнулись, и полный человек в камуфляже пробасил: «Серёга! Ну, скоро ты там? Нам надо еще свои предложения в Законопроект Чернобыльский обсудить, а ты уже столько времени сидишь. Время не терпит».
Потом бесцеремонно зашел в кабинет и, глядя на доктора произнес:
- Вы уж доктор, извините. Мы к «Чернобыльскому Закону» срочно поправки должны писать. Так, что давайте ему направление на МСЭК и не жмотьте.
- Хорошо, хорошо, - проговорил испугано терапевт. - Приходите послезавтра за посыльным листом.
Шулеров-Болтунов встал со стула и ничего не сказав, покинул кабинет.
В коридоре он обернулся на дверь только что покинутого кабинета и с ехидной улыбкой покачал указательным пальцем.
После его ухода доктор вытер со лба пот и откинулся на спинку стула.
- Уф-ф - произнес он. - Как будто выиграл битву с монстром.
Дверь в кабинет тихонько приоткрылась и тот, второй мужчина, что позвал Шулерова, заглянул и показал огромный кулак.
Дверь закрылась, и голова доктора упала на ладони, лежащие на столе.

...продолжение следует...

Глава 10

Шулеров-Болтунов с Брагиным шли по улице любимого города.
- Здорово ты этого докторишку прижал, - с восхищением сказал Брагин. - Теперь не отвертится, напишет направление на МСЭК.

* * *
По натуре Брагин Вениамин Сергеевич был довольно мягким человеком. Многие, почему то считали его ученым. Хотя по своей внешности он этому не соответствовал. Но, как говорят, внешность обманчива. Небольшая группа, не согласных с политикой регионального отделения СЧР откололась в отдельную организацию, выбрав его своим Председателем.
Брагин был незаурядной личностью. Иногда ему вдруг начинали видеться родственники жены в окнах соседнего дома. Точнее он их не видел, но ощущал эффект присутствия. Ему начинало казаться, что они читают какие-то молитвы и заклинания против него. Он даже иногда страшился этого и боялся выйти из квартиры. Потом Вениамин Сергеевич все-таки нашел в себе силы выйти из квартиры, совершая какие-то непонятные ритуалы с выбрасыванием денег в мусоропровод. Злые языки поговаривали, что он даже лежал в Психиатрической больнице.
Как то он разговорился и рассказал одному инвалиду, ликвидатору катастрофы на ЧАЭС занимательную историю про эту больницу и про его знакомство, а впоследствии и дружбу с Шулеровым-Болтуновым.

* * *
«Когда я лежал в психиатрической больнице, мне не понравилось отношение санитарок к пациентам, они кричали на них, запрещали им ходить (тем, кто был из надзорной палаты) и курить.
Странными казались обходы – какими-то недосказанными: я ждал, что мне скажут что-нибудь ободряющее, потому что состояние было угнетенным. Но они задавали всего лишь парочку вопросов, про голоса, как со «стулом» и все.
Где-то незадолго перед окончанием моего лечения к нам в палату перевели одного мужчину, с которым мы потом очень подружились. Звали его - Сергей Александрович. Фамилия - Шулеров-Болтунов. Он носил небольшую бородку и усики и, как оказалось был тоже ликвидатором аварии в Чернобыле. Он лейтенант и химик-разведчик. Когда то с отличием окончил высшее военное училище химической защиты. Учился на факультете спецназа. Очень спортивен, пластичен. Он мог даже достать ртом до мизинца своей любой ноги. Так как ножницы нам иметь было запрещено, то он элементарно обгрызал ногти на ногах, своими зубами. Это он делал и мне. Я ему рассказал всю свою историю, и, он меня поддерживал морально.
Часто гладил меня в разных местах тела, делал массаж ягодиц и живота по часовой стрелке, когда случался у меня запор. А он случался очень часто. В моей жизни появился смысл. Появилось то, чего мне давно не хватало.
Сергей Александрович лежал с сильной депрессией, но мне он все время говорил, что он нормальный и все у него будет хорошо, а мне почему-то все время казалось, что наоборот.
Ему часто приносили домашние продукты питания и, самое главное, самогон, выгнанный по его особому рецепту. Особенно часто приходил к нему его любимый внук. Проберется, бывало незаметно мимо охраны во двор, подкрадется к окну и кричит, подставив ладошку к губам: «Деда, деда, дедуля!». Так жалобно и протяжно, что слезы выступали на глазах.
Мы спускали вниз веревку, и внучек привязывал к ней сумку или пакет. Так, что с его очередным приходом у нас всегда был самогон и курево.
Шулеров даже стихи писал иногда и читал мне вслух. Мне нравились. Вот, например, эти:
«Мы долго мыслили о мыслях,
Которые о мыслях были,
И находили в этих мыслях смыслы,
И к мыслям этим вдруг приплыли».
Да-а-а. Незабываемое было время!..»

* * *
- Может, пивка махнем, - предложил Брагин. Они зашли в магазин и взяли пару бутылок пива и бутылку портвейна в пакете. Выйдя на улицу, они прошли в скверик и там, на лавочке в первую очередь выпили портвейн.
- Надо подумать о Законе, - сказал Шулеров, глотая пиво. - Считаю, что обязательно надо внести пункт: «оказание большого почтения».
- Это какой такой пункт, - переспросил Брагин.
- Ну, например, приходишь ты в поликлинику или какое-нибудь учреждение. Там очередь. Значит, я имею право пройти без очереди. Я все-таки Герой, инвалид. Раньше так было, но потом забылось, - объяснил Шулеров. - Этот пункт надо обязательно внести. Потом надо будет еще внести пункт и по магазинам. То есть делать нам скидку 50%. Удостоверение показал и всё, бац, и скидочка.
- Это на продукты? - переспросил Брагин.
- Нет, на все товары, - ответил шулеров. - На все без исключения. Даже на нижнее белье и машины. И по транспорту тоже. На такси мы должны ездить бесплатно. Сделал отметку, потом в специальном талончике у таксиста и пусть ему УСЗН деньги возвращает.
Да, чуть не забыл, хорошо, что вспомнил. Давай щас заскочим в УСЗН.
Брагин достал записную книжечку и записал туда по памяти все предложения по Закону, которые Шулеров предложил.
- А зачем надо в УСЗН? - спросил Брагин. - Там постоянно очереди. Может, не пойдем?
- А я хочу потребовать выдать мне выписку всех расчетов и выплат за все время, - пояснил Шулеров, потянул в себя носом, а затем смачно сплюнул на асфальт. Плевок был настолько огромным и густым, величиной с ладонь.
- У меня есть подозрения, - продолжил он. - Что они, что-то утаивают и крадут наши выплаты. Сейчас верить никому нельзя.
- Может, шнурки на ботинки купим новые, - предложил Брагин.
- Зачем? - не понял Шулеров.
- Что-нибудь покрепче тогда возьмем и обмоем.
- Да что-то неохота, - ответил Шулеров. - Давай попозже. Пусть это пока утрясется.
Они выбросили пустые пивные бутылки в урну, так как были очень, очень культурными и направились в УСЗН.


* * *
В УСЗН Шулерова-Болтунова все хорошо и давно знали: от охранника на входе до девушек из бухгалтерии.
Докучливый субъект заявлялся в УСЗН внезапно, и это давно стало нормой. Отвертеться от пространных бесед с ним было решительно невозможно. Похоже, он просто не понимал, что такое явиться без причины и приглашения. Он, однако, неплохо соображал, когда именно следует появиться, чтобы не выстаивать в очереди в кабинеты. У него, надо заметить, вообще была отменная интуиция, ибо никто ведь не мог знать заранее, сколько именно людей примет работница УСЗН, отвечающая за выплаты и всякого рода пособия - сорок или пятьдесят; кстати, в особо жестокие дни бывало, что и все шестьдесят.

* * *
Ввалившись, как к себе домой, в кабинет Сергей Александрович сразу, без разрешения, плюхнулся на стул и, выждав паузу начал монотонно говорить:
- Согласно Указания Министерства Социальной Защиты населения РФ от 8 июня 1992 г. № 1-41-У п. 4. Военнослужащим и военнообязанным, которым установлена причинная связь их инвалидности с исполнением обязанностей военной службы при ликвидации аварии на ЧАЭС, выдается "Удостоверение инвалида о праве на льготы", предусмотренное для лиц, приравненных по льготам к инвалидам Отечественной войны. Одним из поражающих факторов ядерного взрыва является проникающая радиация, радиационное заражение местности. Полученная мной доза радиоактивного облучения, при ликвидации последствий катастрофы, может считаться ранением. Я требую выдать мне "Удостоверение инвалида о праве на льготы"!
Работница УСЗН вытаращила глаза и онемела. Она хоть и знала Шулерова, но просто не ожидала от него такого выпада.
- Но ведь до этого Вы хотели получить свое дело и сделать выписки, - напомнила она.
- Можете это сделать тут, при мне.
- Нет, - сказал Шулеров. - Это было тогда, а вот это сегодня. Я требую исполнить Вас свой Конституционный долг. Выдайте мне Удостоверение. Для получения Удостоверения инвалида о праве на льготы, необходимы три условия:
наличие инвалидности, исполнение обязанностей военной службы, инвалидность, полученная при исполнении обязанностей военной службы (служебных обязанностей).
Все эти условия у меня соблюдены, подтверждены законодательно и документально.
Вы хорошо знаете Федеральный закон от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ "О государственной гражданской службе Российской Федерации"? Если подзабыли, то я Вам напомню кое-что из него.
Сергей Александрович достал затертый листик из внутреннего кармана пиджака и начал читать: «Гражданский служащий обязан: строго соблюдать Конституцию Российской Федерации, федеральные конституционные законы, федеральные законы, иные нормативные правовые акты Российской Федерации, конституции (уставы), законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации и обеспечивать их исполнение;
исполнять должностные обязанности в соответствии с должностным регламентом». Дальше текст был затерт частыми перегибами бумаги и не читался.
- Ну, думаю, Вам понятно? - переспросил он.
- Это не ко мне, Вам надо пройти к начальнику и там решить этот вопрос, - предложила ему работница.
Сергей Александрович встал со стула и направился к выходу. Выходя, он обернулся и сказал:
- Решите этот вопрос без меня. Если не решите, то я буду подавать на Вас в суд. Со мной шутки шутить не советую. Я в следующий раз буду снимать Вас на видеокамеру, а потом помещу ролик в интернете. Пусть все видят. Это для вас может плохо кончиться. У меня, между прочим, чтобы Вы знали, огромные связи с адвокатами и прокуратурой.

* * *
Выйдя из кабинета, он дал знак Брагину, и они направились на улицу.
- Ну как? - спросил тот.
- Я заставлю их дать мне Удостоверение о праве на льготы, - ответил Шулеров. - Если не дадут, то я им изрядно потреплю нервы. Я буду с ними судиться.
- А если проиграешь? - засомневался Брагин.
- Подумаешь. Не в первый раз, - ответил Шулеров, и приятели пошли прочь от этого здания.
Его мысли уже были о Законопроекте.

* * *
По дороге Шулеров достал мобильник и, найдя нужного адресата, нажал кнопку вызова:
- Вас слушают, - эхом раздалось в его мобильнике.
- Это я. Готовься к суду. Просто идет блудняк с саботажем исполнения. Ну, а если в законы «Госдурки» слова с запятыми за китайские колготки вставляют, то поэтому «блудняк», как чума ползет по всей Стране. И не только по чернобыльцам. Все понял? - спросил он.
- Да, - ответил голос из телефона.
Шулеров нажал на кнопку «Отбой» и сказал Брагину:
- Вот переговорил с адвокатом. Буду судиться. Пойду паровозом.
- Смотри, кто идет, - Вениамин Сергеевич показал пальцем на другую сторону улицы.
- Давай трясанем его на «бабло» и что-нибудь после возьмем покрепче.

* * *
По тротуару не спеша шел Председатель Союза инвалидов Чернобыля, с которым они давно разорвали все отношения. Между собой они дали ему кличку «Зеленка».
Приятели перебежали на ту сторону улицу и стали ждать «Зеленку». Когда тот приблизился, Брагин велел ему остановиться. «Зеленка» опасался их обоих, но больше всего Шулерова, так тот был просто не предсказуем.
Шулеров спросил, собирается ли тот писать предложения в Закон, который пишет Великанов. - Нет, не собираюсь - ответил «Зеленка».
Трясанув у него «бабло», приятели пошли дальше.
- Вот видишь, все нам самим надо делать, - сказал Шулеров. - Никого не волнует Закон.
Ну, что? Пойдем «разлохматим», что ли, чем разжились? А там и над Законопроектом еще покумекаем…

...продолжение следует...

Глава 11

Георгий Александрович Вяткин положил шахматную доску на тумбу, служившую одновременно и столом, и шкафчиком для обуви, да и вообще всем чем угодно. Снял плащ, повесил на крючок шляпу, переобулся в полуразвалившиеся тапочки и замер, поглощенный тревожными мыслями:
«Если в статье закона написано, что гражданин может подать жалобу в районный суд либо по месту прописки, либо по месту нахождения ответчика, то судья в суде по месту прописки, отказывает в принятии жалобы и посылает в другой суд, аргументируя, той же статьёй, которая разрешает то, что запрещает судья. Это что судейский маразм или такая форма тупого бойкотирования защиты прав человека под видом законности? Куда теперь пожаловаться на то, что Конституционный Суд, отказываясь по своему законодательству принять жалобу от гражданина, для того чтобы подтвердить или опровергнуть нарушения Конституции России и прав человека, сам нарушает Конституцию РФ, которую обязан защищать?»

* * *
Шахматную доску он носил всегда с собой, хотя в шахматы играть не любил. Люди всегда смотрели на него при виде шахматной доски очень уважительно.
Но шахматная доска им использовалась, скажем, так, не совсем по назначению, для других целей и потому что так ему было удобней. В ней, вместо фигур лежали авторучки, карандаши, когда то выпавший молочный зуб, специальные очки, с которыми он не расставался никогда, всякие жалобы в Конституционный и Верховный суды. Были и иски в региональный Суд, и кассационную инстанцию. Там даже были черновики исковых заявлений в Суды других городов из других регионов и небольшая пачка жалоб в Суд по правам человека в Страсбург. Шахматные фигуры в ней лежали только при покупке.

* * *
Взяв на себя эту нелегкую ношу помощи людям, Георгий Александрович нес ее по жизни вот уже на протяжении многих лет.
Несмотря на злые языки, все это он делал бескорыстно, по зову сердца, так как не мог брать денег с людей. Даже судебные пошлины он оплачивал своими кровными. А кровные у него были из Чернобыльской компенсации и пенсии.
От массы подаваемых им жалоб его уже знали все Суды, а особенно Верховный и Конституционный.
Когда к ним приходила очередная жалоба с его фамилией, они сразу писали на нее заготовленный специальной компьютерной программой ответ и отсылали обратно.
Вот такая, если можно так выразиться, шахматная партия и велась с ним постоянно - Кто Кого. Время на очередные ходы было не ограничено.

* * *
Раздевшись Георгий Александрович шаркающей походкой прошел в кабинет, отодвинул плотную гобеленовую штору – ранние сумерки уже нависли над городом. Еще один вечер. На кресле спал, уютно свернувшись, полосатый серый кот Минхерц. Натура самостоятельная, он оказывал знаки внимания хозяину, только когда хотел есть.
В стороне стояла ширма из бамбука и нежно-голубого китайского шелка, увитая сочными ветвями исландского плюща. Живые цветы в старинных китайских вазонах: глоксинии с крупными бархатистыми листьями, нежные перистые аспарагусы, темно-зеленые олеандры с красными и розовыми цветами в изобилии расползлись по всей комнате. Изящные жардиньерки с цветущими примулами, являвшими все оттенки розового, красного и светло-лилового, странно выглядели около широченного, заваленного бумагами и книгами стола стоящего поодаль, около шкафа с раскрытыми дверцами, забитого грудой дел в синих обложках.
За стареньким бюро, он проверил тайник: оружие лежало на месте. Ему еще ни разу не приходилось его применять - ликвидации были не по его части, - однако он регулярно его разбирал, чистил, смазывал.
Прогнав кота с любимого кресла этот худой, взъерошенный человек сел за стол, придвинул к себе лист бумаги и водрузил на нос круглые очки.
Мощные линзы сидели на его лице как влитые. Когда то он упросил своего знакомого, работающего на одном из военных заводов сделать себе очки из обойм подшипников и вставить туда линзы от диапроектора, который ему подарили еще в детстве. Знакомый за символическую плату (пузырь портвейна) ему их замастырил. Вместо дужек он прикрепил к обоймам алюминиевые ложки, закрепив их к обоймам подшипников через экспериментальные петли для раскрытия солнечных батарей в космосе экспериментальной секретной сваркой. Преимущество ложек было в том, что они не натирали уши и очки сидели как влитые.

* * *
Раздался звонок мобильного телефона в кармане пиджака. Вяткин автоматически сделал стойку, достал телефон и приложил его к уху.
Он, естественно, не исключал у себя паранойю, усиленную склерозом. Но, как говорится, если у вас паранойя, то это еще не значит, что вас никто не преследует. За долгую жизнь у Георгия Александровича неплохо развилась интуиция, которая никогда его не подводила.
Однако склероз склерозом, а особый номер, по которому следовало звонить в экстренном случае, он помнил назубок.
После звонка номер должен был смениться, он был разовый, но Вяткин знал наверняка, что с первого раза запомнит и новый.
Для связи у него был мобильник, которым он практически никогда не пользовался - просто не возникало нужды, ведь звонить ему было некому.
Этот вопрос, причем заданный тем же голосом, он слышал уже тысячу раз. Этот невыносимый голос преследовал его во сне, вызывал дурноту и желание бить и крушить. Почтенный субъект, являвшийся обладателем голоса, стал говорить с ним о Законопроекте, который пишет Великанов. От Георгия Александровича требовалось посмотреть почту в компьютере и сделать свои предложения.
Чтобы не забыть про просьбу голоса по телефону, он положил в шахматную доску пачку чистых листов бумаги. - Всё. Я готов к бою.

* * *
Сев обратно в кресло Георгий Александрович вскрыл конверт, который он по пути в квартиру достал из своего почтового ящика. Пробежав глазами по тексту, он понял, что получил очередной отказ из Конституционного Суда.
В конце письма было написано: «Между тем в соответствии со статьей 79 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации решение Конституционного Суда Российской Федерации окончательно и не подлежит обжалованию».
Прочитав еще раз это письмо Вяткин призадумался: - Может правильно мне тут один товарищ написал в Чернобыльской гостевой: «Георгий! А ты чего-то другого от них ожидал? Теперь заключи в красивую рамку этот ответ и повесь на стену рядом с многочисленными другими. Только чтобы прямые солнечные лучи не падали сильно. А лет эдак через ... твои потомки продадут, с какого-нить аукциона все это за не хилые "бабки". Увековечив и чтя, самую что ни на есть, светлейшую о тебе память».
Откуда он узнал, что у меня квартира вся в таких рамочках?
Я тоже, по-моему, хорошо ему ответил, за мной не заржавеет: «Спасибо за совет, но я сделаю по другому. Подам повторно ходатайство о разъяснении и получу мнение не Секретариата, а судей КС РФ. Далеко не факт, что оно окажется таким же, как у Секретариата. Дело в том, что в отношении моего клиента Постановление 24-П имеет обратную силу. Пусть 21-П по отношению к нему обратной силы не имеет, но 24-П имеет обратную силу. На этом будем основываться. Кстати, Секретариат пояснил, что
«Это не лишает Вас права повторно направить в Конституционный Суд Российской Федерации ходатайство об официальном разъяснении Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 7 ноября 2012 года № 24-П, устранив отмеченные недостатки, либо потребовать рассмотрения Вашего обращения без изменения его содержания».

* * *
- Ох, как же я устал от всего этого! Хоть без этого просто не могу, но пора бы и о себе подумать, пора подлечиться, - подумал Георгий Александрович. - Завтра обязательно пойду к Доктору. Пусть выпишет что-нибудь. На всякий случай.
На следующее утро он направился в свою родную поликлинику, где лежала его карточка. В регистратуре он узнал, что доктор сменился, а прежний ушел на пенсию.
Взяв талончик, он прошел по коридору и присел возле кабинета. Он никогда не пользовался льготой посещения врачей вне очереди. Очередь была не большая. Зайдя в кабинет, он поздоровался и сел напротив врача. Его карточка уже лежала у того на столе.
- Я Вас слушаю, - оторвав глаза от карточки прежнего пациента, обратился к нему доктор. Георгий Александрович стал рассказывать врачу, что хотел бы выписать лекарства, так как в последнее время стал довольно сильно нервничать и уставать. Доктор раскрыл его карточку и старательно стал просматривать страницу за страницей. На очередной странице, он задержался и, понизив голос едва ли не до шепота произнес:
- Радиация?
Вяткин страдальчески наморщил лоб.
- Тоцкий полигон? – Доктор брякнул первое, что пришло в голову, благо уже сталкивался с ветеранами ядерных испытаний. – У нас есть такие больные.
Вяткин медленно покачал головой:
- Нет...
- На вас испытывали воздействие радиации? И где же?
Георгий Александрович кивнул:
- В том-то и дело. В Чернобыле. И не только ее...

* * *
У Георгия Александровича, помимо прочих хворей, имелся паркинсонизм. Мимика у него была бедная, но предмет разговора оказался настолько захватывающим, что и паркинсонизм временно отступил. Вяткин оживился и даже помогал себе жестами, рассказывая про все ужасы Чернобыльской Зоны.
- Ну, хорошо, хорошо, - сказал успокаивающе доктор. - Сейчас посмотрим, что Вам раньше назначали, и углубился в чтение карточки, в которую были вклеены эпикризы, и которая была довольно пухлая как том «Война и Мир» Л.Н. Толстого.

Выписка из эпикриза:

Психический статус:
1. Не причесан, за собой не следит, нелепо одет. Поза естественная, ведет себя дружелюбно, мимика живая.
2. Тревожен, переживания не раскрывает, молится, что-то шепчет. Часто повторяет - «Было сто жертв и меня приговорили к смертной казни».
3. Иногда голоса сопровождаются ощущением присутствия людей (по радио исполнялась песня, и женщина на расстоянии толкнула его в плечо).
4. Заявляет о способности вступать в контакт путем «беседы на расстоянии - биосвязь» с ФСБ: «В ФСБ обращался в 1986 году. Мысли вслух произносил с помощью шумов на частоте в туалете; настроились и в коридоре произносили».
5. Утверждает, что чувствует «на шее речевые центры». Уверен в своей способности к телепатии.
6. Мышление паралогическое с соскальзыванием.
7. Контактен по существу, с куратором не вполне откровенен. На вопросы отвечает охотно, старается перевести разговор на интересующую его тему. Говорит, что он кадровый военный. Участвовал в ликвидации аварии на ЧАЭС. На вопрос когда? Не говорит. Если разговорить, то может сказать, что большую часть жизни ликвидировал аварии на всех атомных объектах Мира. Просит отправить его на Фокусиму наблюдателем.
8. Речь негромкая, обычного тембра.
9. Ускорение мышления по темпу с элементами символизма, наблюдается лабиринтное мышление, помимо этого есть нарушения мышления по содержанию (бредовые идеи греховности).
10. Субъективно жалуется на расстройство памяти, однако при изложении событий жизни чётко их датирует, по результатам тестов грубых нарушений не выявлено.
11. Уровень умственной деятельности не снижен, соответствует возрасту, жизненному образу, запас знаний не понятен, круг интересов сужен, суждения часто не зрелые, аналитико-синтетическая функция снижена, отмечается склонность к конкретике, по результатам тестов отмечается склонность писать жалобы и иски в суды всех инстанций. Часто грозит кому то кулаком.
12. Эмоциональные расстройства: настроение во время беседы повышено, устойчиво, адекватно ситуации. Отмечаются следующие эмоциональные расстройства: снижение высших эмоций (чувство такта, нюансов ситуаций – неадекватные шутки и смех). После прочтения анекдота может начать смеяться на следующий день. Порой дня через три-четыре.
13. Галлюцинаторные голоса Господа, Пресвятой Богородицы, неологизмы, стойкие бредовые идеи с идентификацией себя пророком, уплощенный аффект. Грозится писать жалобы в Конституционный суд российской Федерации.
Жалобы: «не выспался сегодня», «спал на скамейках, замерз», «побрили плохо».
Получал лечение: аминазин - до 800 мг, галоперидол - до 75 мг, циклодол, трудотерапию.
В результате лечения стало упорядоченное поведение, доброжелателен, психотическая симптоматика исчезла. Выражен эмоционально-волевой дефект, критики к заболеванию нет. Агрессий и суицидальных действий нет.
Особое состояние:
Все время пишет в тетради жалобы на кого-то в Суды.
Прогноз для труда по результатам работы МСЭК :
Поставлен на 2 группу инвалидности.
Рекомендации при выписке:
Необходим квалифицированный уход (постоянно следить за поведением, эмоциональным состоянием), активное диспансерное наблюдение.
- Так, так, - сказал доктор. - Теперь понятно.
Он повернулся к медсестре и стал ей диктовать лекарства, которые та записала на бумажке для рецептов: Аминазин - до 800 мг, Галоперидол - до 75 мг, Циклодол, трудотерапия.
На слове трудотерапия доктор поднял голову и обратился к Вяткину:
- А Вы чем занимаетесь сейчас?
- Я пишу жалобы в суды. Я юрист, правовед и правозащитник - ответил тот.
- Смотрите сколько их тут у меня, - и открыл шахматную доску.
- О го-го! - сказал доктор. - А я думал вы сами с собой партии и комбинации разучиваете. - Да нет, - ответил Георгий Александрович. - Просто так удобней. Не мнется ничего. Вот сейчас надо писать еще в Конституционный Суд, да предложения по Законопроекту делать. Хочу вернуть справедливость в закон «О социальной защите Чернобыльцев». К тому же я принимал участие в работе над другими законами и даже участвовал в Пленуме Верховного Суда по Чернобыльцам.
- Я чувствую, что наше Право, а тем более Право инвалидов-Чернобыльцев в надежных руках - сказал доктор. - Желаю Вам удачи и успехов в Вашем не легком труде.
Сделав напоминания медсестре, что лекарства для него бесплатные, Вяткин взял выписанные рецепты и направился на выход.
На прощание доктор сказал ему: - Заходите почаще. Приятно было пообщаться.
- Мне тоже, - ответил Георгий Александрович и вышел из кабинета врача.
- Ничего, мир тесен. Скоро и ты ко мне обратишься за юридической помощью - подумал он.

...продолжение следует...